Диктатура. Карл Шмитт

Светония и других, интересовались этим институтом как предметом науки о древностях и не стремились найти понятие, которое обладало бы всеобщим государственно-правовым значением[59]. Тем самым они положили начало традиции, которая оставалась неизменной вплоть до XIX в.: диктатура есть мудрое изобретение римской республики, диктатор же – чрезвычайный римский магистрат, должность, введенная после изгнания царей для того, чтобы в дни опасности имелась сильная верховная власть (imperium), которая, в отличие от чиновной власти консулов, не ущемлялась бы ни коллегиальностью, ни правом вето народных трибунов, ни апелляцией к народу. Задача диктатора, назначаемого консулом по поручению сената, состоит в том, чтобы устранить ту опасную ситуацию, которая была причиной его назначения, т. е, ондолжен либо вести внешнюю войну (dictatura rei gerendae), либо подавить восстание внутри страны (dictatura seditionis sedandae), позднее его стали назначать и для разных особых событий, например, для проведения народного собрания (comitiorum habendorum), для вбивания годового гвоздя (ciavi figendi), каковое в религиозных целях должно было производиться верховным претором, для ведения следствия, установления праздничных дней и т. п. Диктатор назначается на шесть месяцев, но, если он выполнил порученное ему дело, слагает свои полномочия еще до истечения этого срока – таков, по крайней мере, был похвальный обычай в старые республиканские времена. Он не связан законами и, подобно царю, располагает неограниченной властью карать и миловать. На вопрос, ослаблялась ли с назначением диктатора чиновная власть прочих магистратов, отвечают по-разному. Обычно в диктатуре видели политическое средство, с помощью которого патрицианская аристократия стремилась удержать свое господство в борьбе с демократическими притязаниями плебса. Историческая критика дошедших с тех времен сообщений, конечно, отсутствовала[60].

      Поздние диктатуры Суллы и Цезаря чаще всего рассматривались в единстве с диктатурой ранних времен, как нечто хотя и отличающееся от нее политически («по тираническим последствиям», in effectu tyrannis, как говорит Безольд), но тождественное в государственно-правовом аспекте.

      Именно это бросающееся в глаза различие между ранней республиканской и поздней сулланской и цезарианской диктатурами должно было бы натолкнуть на мысль о внесении дальнейших определений в понятие диктатуры. Противоположность между комиссарской и суверенной диктатурами, которая в дальнейшем должна быть развернута как основополагающее различие, здесь намечена уже в самом политическом развитии и заключена в природе предмета. Но поскольку историческая оценка всегда зависит от опыта ее собственной современности[61], постольку историков XVI–XVII вв, в меньшей степени интересовало развитие от демократии к цезаризму. Ведь укреплявшееся в то время абсолютистское государство видело свое правовое основание не в тем или иным путем достигаемом одобрении народа, а в Божьей милости и утверждалось в противоборстве с сословиями, т. е., в тогдашнем понимании, как раз с народом. На этимологическое значение слова «диктатура»,

59

Здесь нужно принять во внимание прежде всего многочисленные, важные также и в политическом аспекте работы Юста Липсия. Арумей (Arumaeus. Discursus academici de juro publici. T. V. 1623 seqq.) часто цитирует Липсия, Цазия и Розина. Безольд, помимо них, еще Форстера, Кеккермана, Буланже и др. Хороши подборки по науке о римских древностях у Варнавы Бриссония (Barnabae Brissonii de formulis et solemnibus populi Romani verbis. Libri VIII. Frankfurt, 1592. L. II. P. 257–258).

60

Нижеследующие данные, приводимые с учетом новейшей литературы, помогут составить общее представление, тем более что отчасти они небезынтересны и для дальнейшего изложения.

1. Республиканская диктатура раннего периода (первая диктатура, по Ливию (Livius. II, 18) – не ясно: либо Марк Валерий (505 г. до н. э.), либо Тит Ларций (501 г.). последнего упоминает также Цицерон (Cicero. De republica. II, 56), обычно именно его называют первым диктатором). По описаниям анналов создается впечатление, что диктатура в первую очередь была внутриполитическим средством в борьбе против плебеев. Так она обычно трактуется и в политической литературе XVII и XVIII столетий. Однако новые исследования с большой вероятностью показывают, что свидетельства о самых ранних случаях диктатуры, нацеленной, якобы, на подавление мятежа (seditionis sedandae), неподлинны, в частности, уже ясно, что не подтверждается исторический характер диктатуры во время первого раскола плебса (secessio plebis) в 494 г. Согласно критическому исследованию отдельных случаев введения диктатуры у Ф. Банделя (Bändel F. Die römischen Diktaturen. Breslauer Diss., 1910), для первых полутора веков республики не остается, пожалуй, ни одного примера, который был бы достоверно связан с подавлением мятежей, и первые диктаторы были исключительно главнокомандующими, назначаемыми на случай войны. О возникновении понятия диктатуры в италийском обычном праве см. работу Артура Розенберга (Rosenberg А. Der Staat der alten Italiker. Berlin, 1913). Согласно В. Зольтау (Soltau W. Der Ursprung der Diktatur, Hermes, Zeitschr für klass. Philologie, Bd 49. Berlin, 1914. S. 352 ff.), до диктатуры Гортензия (272 г.) диктатор ни разу не назначался в целях подавления мятежа (dictator seditionis sedandae causa). во времена ранней республики он был военачальником, выступавшим во главе объединенного войска, которое в экстренных случаях формировалось от имени всего народа латинян (nomen latinum). То был высший военный чин, на короткое время наделяемый царским империем и не исполнявший никаких других должностных функций. Этим объясняется и шестимесячное ограничение срока его полномочий: именно столько длилась летняя кампания.

С течением времени ранняя диктатура перестала применяться на практике (но не была отменена законом) по различным причинам, в частности потому что первоначально безусловная власть диктатора примерно с 300 г. была поставлена в зависимость от права вето народных трибунов и от апелляции к народу. далее, потому что ограничение должностного срока шестью месяцами перестало соответствовать изменившимся условиям военных действий, которые теперь приходилось вести за пределами Италии.

Во время Второй Пунической войны диктатор, правда (в силу особых причин), назначался в 217 и 216 гг., в 212-м же году, несмотря на величайшую опасность, он не был назначен, поскольку тогда оба консула находились в городе. С 202 г, по 82 г. (Сулла) диктатура не вводилась уже ни разу.

2. Вводимая по высшему постановлению сената (senatus consultum ultimum) «квазидиктатура» (см.: Piaumann. Klio, 1913. S. 321 ff.) представляла собой эрзац вышедшей из употребления ранней диктатуры. В качестве средства борьбы против внутренних политических врагов она впервые (если не брать во внимание еще более ранние прообразы) применяется в 133 г., во время волнений Тиберия Гракха, и в дальнейшем встречается до 40 г. Основанием ее было постановление сената, который с формулировкой: «пусть консулы следят, чтобы республика не потерпела какого-либо ущерба» (videant consules ne quid res publica detrimenti capiat) поручал консулам выступить на защиту государства (rem publicam commendare, rem publicam defendere). После этого консулы могли, не стесняя себя правовыми ограничениями, принимать меры против римских граждан, недовольных существующими порядками. По мнению Моммзена (Mommsen Th. Staatsrecht. III. 1242), это высшее сенатское постановление по своему смыслу сходно с оглашением врагов отечества, т. е. внутренний политический противник объявляется вне закона, и с ним обращаются как с врагом на войне (об этой конструкции см. ниже, гл. VI). Согласно Плауману (S. 344), высшее постановление сената и оглашение врагов – два различных акта.

3. В 82 г. до н. э. на основании особого закона Сулла был провозглашен диктатором на неопределенное время «для наведения порядка в республике» (reipublicae constituendae). в 46 г. диктатором стал Цезарь, сначала на один год, но позднее его должностной срок был продлен и в конце концов утвержден пожизненно. Обе эти диктатуры, равно как и триумвират, не подлежали апелляции и не были ограничены действующими законами. Со старой диктатурой их связывало уже одно только имя.

61

У Моммзена, как и у Эдуарда Мейера (Meyer Е. Caesars Monarchic und das Principat des Pompejus. 2 Aufl. Stuttgart, 1919), зависимость изложения исторических событий от политических реалий современности несомненна. Стремление к актуализации, столь излюбленной в XVII в., ныне передалось опирающемуся на труды Мейера Паулю Лейтвейну (Leutwein Р. Der Diktator Sulla. Berlin, 1920). У Моммзена в этом отношении интересно то, что он проводил различие между республиканской и цезарианской диктатурой (см.: Mommsen Th. Staatsrecht. II, 685, а также замечания Хейверфилда (Haverfield. The abolition of dictatorship // The classical Review. III. London, 1889. S. 77) иЛибенама (ibid. S. 388)). Адольф Ниссен (Nissen A. Beiträge zum römischen Staatsrecht. Straßburg, 1885) полностью в духе современности приписывает разделение военного и гражданского управления римскому государственному праву и старается исходя из этого дать объяснение куриатным законам (lex curiata). Против такой модернизации возражает Отто Зеек (D. Lit. Ztg., 1887. Sp. 135–136), обоснованно указывая на то, что подобное разграничение было совершенно чуждо правовым воззрениям римлян. Любопытно замечание Ниссена к работе Виллема (Willem. Le senat Romain. II, 257), который называет странным (etrange Systeme) то, что сенату не позволялось самому назначать диктатора. «Думаю, – говорит Ниссен (S. 64. Anm. 2), – это не более странно, чем конституционная монархия». В статье Зольтау 1914 года (при всей весомости и правомерности ее содержания) римский диктатор предстает во главе объединенного войска почти как верховный военачальник Германской империи по конституции 1871 г. Параллели, выявленные по XVII в., приводятся далее в тексте.