Остановить Гудериана. 50-я армия в сражениях за Тулу и Калугу. 1941-1942. Сергей Михеенков

С проселка свернули на пашню и пошли пашней. Потом пашня кончилась, под ногами загремела стерня. Не успели запахать, подумал Отяпов и потянул ноздрями воздух, пытаясь по запаху определить, что тут было сжато, овес или рожь. Пространство пахло сырой шинелью да ружейной смазкой. Но хлебным духом откуда-то все же веяло, и народ заметно заволновался. Хотелось есть. Отяпов по себе знал, что у голодного человека, как и у зверя, обостряется обоняние.

      Зашли в деревню. Прислушались. Вроде тихо. На другом конце, за оврагом, слышались голоса.

      – Немцы, что ль? – И боец, который приблудил к ним в пути, сдвинул каску набок, освободил ухо, прислушался.

      Голоса затихли.

      – Тебе, Тульский, теперь везде немцы будут мерещиться, – засмеялся Курносов.

      – Будут… – согласился Тульский.

      На самом деле у бойца была другая фамилия, имя и отчество. Но когда он вышел на них в лесу и рассказал о себе, всем запомнилось главное, что он – тульский. А они шли к Туле.

      – И что, – переспросил его Гусёк, – из самой Тулы?

      – Из самой. Из Заречья. Есть у нас в городе такой район, самый старинный. Живут там исконные туляки.

      – Самоварники, – поддакнул Отяпов и подумал: вот бы сейчас кипяточку, покруче чтоб, да с сухариком…

      – Нет, я с улицы Штыковой. У нас на Кузнечной слободе живут в основном оружейники.

      – И что, в самом деле есть такая улица – Штыковая? – удивился Гусёк.

      – Есть. И Штыковая, и Курковая, и Ствольная, и Пороховая, и Дульная.

      – Забавный вы, должно быть, народ – туляки, – покачал головой Отяпов, слушая новоприбывшего. – Вот дочапаем до твоей Тулы, приведем тебя к отцу и матери живым и невредимым. Так ты нас хотя бы покорми. А?

      Тульский задумался. Погодя сказал задумчиво:

      – Мать щи с гусятиной по воскресеньям варит. А сегодня – какой день?

      – Хреновый сегодня день…

      Некоторое время шли молча.

      Погодя Ванников, тоже приставший по дороге, вдруг сказал почти зло:

      – Это ж почему только по воскресеньям?

      – День такой, – сказал Тульский.

      – Хороший, должно быть, город эта ваша Тула. Самовары у вас самолучшие. Пряники – тоже знатные. Раз как-то пробовал. Понравился. Ружья вон тоже делаете.

      – Какие у них пряники?! – снова возразил Ванников.

      – Ты, Калуга, мне просто завидуешь. У вас в Подзавалье[23] хлеб с мякинами пекут.

      – Да пошел ты!..

      Ванников лиховал – Калуга была занята немцами. А у него там, в Подзавалье, семья – жена и трое малых детей.

      Этот разговор у них случился в лесу. А теперь надо было думать о ночлеге и о еде. Об этом и думали. Зашли в деревню и вдруг спохватились: хорошо это или плохо? Не разведали. Может, в деревне немцы.

      Гусёк вспоминал рукопашный бой. У него все еще тряслись руки и часто тянуло живот, хотя там ничего уже не было. В дороге раз пять отставал от отряда и присаживался под кустом.

      Отяпов наконец выбрал дом, куда надо было стучаться. Именно от него веяло свежевыпеченным

23

Подзавалье – старинный район на юго-западе Калуги у Оки.