Мне – 65. Юрий Никитин

приготовился соскочить стильно и красиво… Подножка, когда-то рифленая, оказалась вытерта до блеска. Я привычно оттолкнулся, но подошва скользнула, толчка не получилось. Я все же соскочил, уже поневоле, но инерцию погасить, отталкиваясь от трамвая, не сумел, меня понесло вперед слишком быстро. Я не успевал перебирать ногами, земля прыгнула навстречу, ощутил сильнейший удар, меня раз пять перевернуло, и, когда мое тело перестало кувыркаться, я понял, что лежу у ног наших хохочущих красоток!

      Никогда и ничего я не желал так страстно, как в тот момент провалиться сквозь землю. Провалиться, рассыпаться в пыль, исчезнуть. И чтоб меня больше никто никогда не видел.

      Ничего не изменить, на мои первые годы жизни в самом деле выпали самые голодные годы на Украине. Был знаменитый голод, о природе которого до сих пор спорят историки: был ли он вызван нарочито, или же это грубейший просчет в политике, но факт остается фактом, я прожил два жутких года в краю, где трупы умерших от голода некому было убирать с улиц, люди умирали от голода в домах и на пороге домов, Украина обезлюдела, а затем… грянула война.

      Война – это новый голод, когда не было дня, чтобы я не хотел есть или хотя бы на час ощутил себя не голодным. Из-за постоянного недоедания рос похожим на тех детей, которых показывают в хронике о голодающих африканцах, сразу же обзавелся пороком сердца, рахитом и всеми болезнями, какие только можно получить в раннем возрасте.

      Постоянно падал то в голодные обмороки, то от сердечной недостаточности. Если зимой мне пытались брать анализ крови, то кровь не проступала из белых обескровленных пальцев. Врачи, не понимая причины, отсылали прогреть пальцы на батарее парового отопления, я только криво улыбался, знал, что это не поможет. Кровь поступает в мои конечности только в тех случаях, когда я прогреваюсь весь. Изнутри.

      Ангины мучили шесть раз в год, то есть раз в два месяца. В это же время мучительно ноют все кости, ревматизм заставлял корчиться и орать от боли. А один старый врач-горловик, так их называли, заметил вскользь, что ангина и ревматизм – это почти одно и то же, во всяком случае – постоянные и неразлучные попутчики. И что ревматизм всего лишь лижет суставы, но кусает сердце.

      Бабушка отвела меня к другому врачу, «сердечнику», и тот после тщательного обследования сказал, что, если мальчику не сделать срочную операцию по удалению гланд, он не проживет больше, чем полгода. Сердце, и без того изношенное и слабое, с тому же с пороком, не выдержит увеличивающейся нагрузки.

      Через пару недель бабушка и мама заставили меня отправиться к «горловику» и записаться на удаление гланд. Меня записали, сделали анализы крови. Врач помрачнел, покачал головой. Медсестра спросила встревоженно:

      – Что там?

      – Сама посмотри.

      Девушка взглянула на листом с латинскими буквами и корявыми цифрами, глаза расширились, посмотрела на меня с жалостью, потом на врача.

      – И ничего…

      – А что я могу?

      Они повернулись