Его Мать. Рауфа Кариева

.

      Она была из деревни. Большой город-двухмиллионник Сталебункерск был для нее в молодости особым испытанием. Ее супруг – высокий красавец, пьяница и гуляка – бросил Лиду с двумя малышами на руках.

      Так и шла ее жизнь – женское одиночество, двое детей, работа на заводе – тяжелая, в должности разнорабочей. У Лиды не было городской профессии.

      Детей Лида вырастила в одиночку. Бывший супруг непрерывно менял жен, место жительства. И потому никогда не платил алименты, и не навещал сыновей. Лида никогда не отказывалась от дополнительной работы, лишь бы заработать лишнюю копеечку.

      Сыновья фактически росли без присмотра – матери нужно было зарабатывать на жизнь и пропитание.

      Когда я вышла замуж в третий раз, я решила во что бы то ни стало наладить хорошие отношения со свекровью – исправить то, что я не сумела сделать в первом и во втором своих замужествах. Я старалась угодить Лиде, понравиться ей, делать подарки. И я помню, как поймала на себе недоуменный взгляд мужа. Он удивился, зачем я это делаю.

      Сразу я не поняла взгляда моего мужа, когда он заметил, как я пытаюсь угодить его матери. Только позже я разгадала эту загадку. Оказывается, для моего мужа мать была «пустым местом», обслуживающим персоналом, человеком, в задачу которого входит только стирка и зарабатывание грошей, чтобы купить продукты.

      Мой муж, как выяснилось позже, был полным подобием своего отца. Непорядочный, высокомерный, никого не уважающий человек, уже к 30 годам заработавшим диагноз «хронический алкоголизм» – с серьезными запоями и белой горячкой. А старший его брат более походил на мать – он и был более мягким, добросовестным человеком. Хотя тоже стопроцентным алкоголиком.

      «Вляпалась» я в семейство алкоголиков по собственной глупости. Начнем с того, что в стране, где я выросла и жила до 33 лет, мужчин, страдающих этой болезнью, было мало, а кто болел – тщательно маскировались. И я не осознавала в полной мере опасности этой болезни. Считала, что хоть мужчина и пьет (как мой отец), о семье он все равно заботится. Я не знала, что алкоголизм на крайних своих стадиях несет активное разрушение личности и нравственности человека. В стране, где я выросла, даже сильно пьющие мужчины, сохраняли и социальный статус, и личностные характеристики. Видимо, их алкоголизм не приобретал крайних форм.

      Второй причиной моего «вляпывания» было незнание того факта, что существует кодирование-торпедирование при этой болезни. Когда я познакомилась со своим будущим третьим мужем, он был «на коне» – красивый, успешный, обходительный и трезвый. Потом выяснилось, что он был закодирован. Как только код закончился, я увидела такие запои с яркими «белочками», что хоть учебник пиши.

      Я попыталась его лечить. Вызывала бригады по промывке крови – частный вывод из запоев. Держали его на капельницах, уколах, медикаментах. Потом записала его в группу Анонимных Алкоголиков – вместе с ним ходила к психиатрам и наркологам.

      Я помню свою беседу с интересным доктором-наркологом. Это была красивая взрослая (мне самой тогда было 33 года) женщина. Она мне сказала: «В вашем случае эффекта не будет – его болезнь очень запущена. Если у вас есть много в жизни проблем (а они у меня были!), кроме вашего мужа, то вы, либо сопьетесь с ним, либо превратитесь в неврастеничку, и даже хуже – в психически больного человека. Бороться за безнадежного мужа можно, если все остальные проблемы решены, и вам надо спасать его как отца общих детей, или еще по каким-то важным причинам. Например, он начал спиваться в молодости, в том числе по вашей вине. И вы, к примеру, очень многим ему обязаны. А конкретно вы «подобрали» его уже алкоголиком, вины вашей в этом нет, общих детей нет. Бросайте его! Пока он вас не погубил!»

      Таким образом, я вышла замуж за конченого алкоголика по своей абсолютной невежественности в области медицины. И судьба тут ни при чем. Человек сам творит свою судьбу. И если нет ума – человек сам себя своими решениями наказывает. Как я.

      Вернемся, однако, к моей свекрови Лиде.

      Бедная женщина и глаз не поднимала на своих невесток. Понимала, какие ее сыновья пропащие. А я-то: и так пытаюсь ей понравиться, и эдак. А та даже не смотрит на меня.

      Решила я свекрови угодить, и купить ей хорошие сапоги. Зимние, на натуральном меху, кожаные. У меня у самой таких хороших не было. Я пожалела бедную женщину – зимы в тех краях студеные, а сапожки у нее худые, видно было, как она ноги отогревает, как придет и разуется дома после улицы. Муж против такого расхода не возражал. Купила – подарила.

      Свекровь ахала-охала, увидев такие роскошные сапоги. Носите, не мерзнете больше, берегите себя – сказала я ей.

      Проходит некоторое время. Смотрю, мороз на улице под сорок, а она пришла в старых сапогах. Спрашиваю: где новые? А свекровь виновато так мне пояснила: «Не могу я надевать такие дорогие вещи – не достойна. Не барыня ведь, и не королева. Продала я их. На эти деньги купила на зиму припасов. Так лучше. Так правильнее».

      Такое мышление своей свекрови я назвала «синдром привычной нищеты», и больше дорогие вещи ей не дарила.

      А еще Лида очень плохо готовила. В течение своей жизни я видела всего двух женщин,