Американский пляж (сборник). Владимир Дэс

и важно в своей гигантности пробирались ко дворцу.

      В других лимузинах сидели радостные люди, у которых, очевидно, работало все – и холодильники, и кондиционеры. Они весело махали нам запотевшими от холода фужерами с минеральной водой и «американским шампанским».

      Всей нашей команде уже становилось дурно.

      Кто-то предложил выпить еще. Остальных от такого предложения чуть не стошнило.

      Наконец к исходу второго часа подъехали ко дворцу церемоний.

      С трудом одевшись и приведя себя в порядок, мы выползли на волю.

      В глаза ударило солнце, в уши – радостный гул толпы, в душу – магическое восхищение праздником тысяч людей, которые облепили дворец, но внутрь не попали.

      Мы сразу очутились в огромном коридоре, где прогуливались, позируя для кинофотоиндустрии, легендарные звезды Голливуда.

      Трибуны по обе стороны этого великолепного коридора с красной дорожкой были битком забиты людьми.

      Явление каждой новой звезды взрывало трибуны такими воплями, что приходилось зажимать уши.

      Я тоже стал прогуливаться.

      Поздоровался со Шварценеггером, Сталлоне, Алю Пачино и де Ниро.

      Поцеловал ручку Клаудии Шиффер.

      Обнял Спилберга.

      Поболтал немного с Никитой Михалковым.

      Раскланялся с его братом, Андроном Кончаловским, и двинулся в зал.

      В фойе зала выпил холодной «кока-колы» и прошел на свое место. Отца еще не было. Мы сидели в седьмом ряду у центрального прохода. Мое место было третьим от этого самого прохода.

      Я сел, расслабился, стал оглядываться вокруг. Издалека мне помахала моя прелестница. Я – ей в ответ.

      Взял программу, прочитал.

      Там ни о каком банкете не было ни слова. И тут меня как током ударило – ведь отец уже был приглашен на банкет лауреатов «Оскара» да еще меня с собой позвал. Что-то тут не так.

      Я заерзал.

      Постепенно зал начал заполняться. Подошел отец. Посадил рядом со мной свою жену, а сам сел с краю.

      Я его спросил про банкет. Он посмотрел на меня, как на ребенка, – впрочем, строго говоря, я и был его ребенком – и спросил:

      – А ты что, сомневаешься в моей победе?

      Я состроил резко отрицательную мину, хотя так ничего толком и не понял.

      И тут началось чисто американское шоу – с размахом, с помпой.

      Было интересно. Особенно когда на сцену выехал огромный куб с красным роялем наверху, а маленький Эл Джонс все никак не мог на него забраться, чтобы спеть нам свою знаменитую песню песен.

      Наконец началось награждение.

      Через сцену продефилировали все звезды.

      А под конец пригласили команду нашего фильма.

      Отец велел жене сидеть на месте, от чего та надула свои прелестные губки, пошел на сцену, позвав с собой меня.

      Всех нас – человек двенадцать – долго благодарили за наш фильм. Но драгоценную статуэтку дали только одну.

      Лично я был и этому рад.

      «Оскаром» завладел, конечно, я и долго им махал со сцены, пока меня вежливенько оттуда не выдавили.

      Дальнейшее