Расколотая. Тери Терри

багажник. Вынимает коробку и несет ее в дом. Снова выходит, замечает, что я смотрю, и машет рукой. Я машу в ответ. Кайла не стала бы. Она, вероятно, смутилась бы и покраснела, но Рейн – девушка смелая.

      Он достает еще одну коробку, по другую сторону машины изображает, будто спускается по воображаемому эскалатору, и оглядывается, – смотрю ли я. Я закатываю глаза. Он продолжает проделывать разные другие фокусы, а я запихиваю листья в мешок, везу на тележке на задний двор и захожу в дом.

      – Спасибо, что убрала листья, – говорит мама. – А то уже замусорили весь двор.

      – Не за что. Мне хотелось что-нибудь поделать.

      – Чем-то заняться?

      Я киваю, потом напоминаю себе немного сбавить обороты, не то слишком частая смена настроений вынудит ее отвезти меня в больницу на проверку. Эта мысль не на шутку тревожит меня, и улыбка сползает с лица.

      Мама кладет руку мне на плечо, легонько стискивает.

      – Будем обедать, как только…

      Дверь открывается.

      – Я дома! – вопит Эми.

      Минут через пять мы уже сидим за столом и слушаем подробный отчет о ее первом дне в качестве помощницы врача в хирургическом отделении. И, как выясняется, работа там – поразительный источник местных сплетен. Вскоре мы узнаём, кто ждет ребенка, кто свалился с лестницы, перебрав виски, что нового парня через дорогу зовут Кэмерон, что он приехал с севера и по неизвестным пока причинам будет жить со своими дядей и тетей.

      – Мне там безумно нравится. Жду не дождусь, когда стану медсестрой, – говорит Эми, наверное, уже в десятый раз.

      – А ты видела какие-нибудь серьезные заболевания? – поддевает ее мама.

      – Или увечья? – добавляю я.

      – О, кстати. Вы ни за что не догадаетесь…

      – О чем? – спрашиваю я.

      – Это случилось утром, поэтому сама я не видела, но слышала об этом все-все.

      – Ну, так расскажи нам, – просит мама.

      – Какого-то мужчину доставили в больницу с ужасными ранениями.

      – Бог ты мой! – охает мама. – И что с ним стряслось?

      А меня начинает охватывать дурное предчувствие. Тревога змеей вползает в душу.

      – Никто не знает. Его нашли в лесу на конце деревни, избитого до полусмерти. Черепно-мозговые травмы и переохлаждение, пролежал там, по-видимому, не один день. Просто чудо, что он еще жив.

      – Он сказал, кто это сделал? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь унять бешено колотящееся сердце и выглядеть безучастной.

      – Нет и, может, никогда не скажет. Когда его к нам доставили, он был уже в коме.

      – Кто же он? – спрашивает мама, но я и без Эми знаю ответ.

      – Уэйн Бест, ну, тот противный строитель, который делал кирпичные стены между участками.

      Мама просит нас держаться подальше от леса и проселочных троп. Она беспокоится, что где-то в округе бродит маньяк.

      Но этот маньяк – я.

      – Можно, я пойду к себе? – спрашиваю я, внезапно почувствовав дурноту.

      Мама поворачивается ко мне.

      – Что-то ты побледнела. –