Книги крови. I–III. Клайв Баркер

жена наблюдала за репетициями. Она помнит текст назубок, – добавил Личфилд.

      – Это будет волшебно, – сказал Кэллоуэй, который после первого же взгляда на Констанцию загорелся энтузиазмом.

      – Вы рискуете проблемами с профсоюзом, Кэллоуэй, – напомнил Хаммерсмит.

      – Я готов пойти на риск.

      – Как вы и сказали, мне-то все равно. Но если им напоет об этом какая-нибудь маленькая птичка, вы останетесь с пометом на голове.

      – Хаммерсмит, дайте ей шанс. Дайте всем нам шанс. Если «Эквити» занесет меня в черные списки, это мое дело.

      Хаммерсмит снова сел.

      – Никто не придет, вы же понимаете? Диана Дюваль была звездой, ради нее люди просидели бы вашу напыщенную постановку, Кэллоуэй. Но новое лицо?.. Ну, вам же хуже. Вперед, я умываю руки. Помните, Кэллоуэй, под вашу ответственность. Надеюсь, вас за это распнут.

      – Спасибо, – сказал Личфилд. – От всей души.

      Хаммерсмит начал перекладывать вещи на столе, особое внимание уделив бутылке и стакану. Собеседование было окончено: эти бабочки его более не интересовали.

      – Уходите, – сказал он. – Просто уходите.

      – У меня есть несколько просьб, – сказал Личфилд Кэллоуэю, когда они вышли из кабинета. – Об изменениях в постановке, которые усилят исполнение моей жены.

      – Что именно?

      – Для удобства Констанции я бы попросил значительно снизить яркость освещения. Она просто не привыкла выступать под такими жаркими и яркими прожекторами.

      – Очень хорошо.

      – Также я попрошу установить рампу.

      – Рампу?

      – Странная просьба, я понимаю, но ей куда лучше с рампой.

      – Свет рампы может слепить актеров, – сказал Кэллоуэй. – Становится сложно видеть публику.

      – И, тем не менее… Я вынужден настаивать на установке.

      – Идет.

      – Третье – я попрошу, чтобы все сцены с поцелуями, объятиями и прочими прикосновениями к Констанции переделали, чтобы исключить любую возможность физического контакта.

      – Все?

      – Все.

      – Господи, почему?

      – Моей жене не нужны эти приемы, чтобы драматизировать порывы сердца, Теренс.

      Какая странная интонация на слове «сердце». Порывы сердца.

      Кэллоуэй на кратчайший миг поймал взгляд Констанции. Его словно благословили.

      – Представим нашу новую Виолу труппе? – предложил Личфилд.

      – Почему бы и нет?

      И троица зашла в зал.

      Переработать мизансцены и исключить все физические контакты оказалось просто. Сперва состав настороженно отнесся к новой коллеге, но благодаря ее естественному поведению и природной грации скоро все были у ее ног. Кроме того, присутствие Констанции означало, что шоу будет продолжаться.

      В шесть Кэллоуэй объявил перерыв и, предупредив, что явка на грим к восьми, разрешил часок погулять и отдохнуть. Труппа разошлась, воспрянув духом, постановка снова вызывала у них энтузиазм. Еще утром она казалась пропащим делом, но теперь все пошло на лад. Конечно, была еще тысяча поводов для колкостей: технические неполадки, неудобные костюмы,