Ледяной клинок. Дмитрий Казаков

ца бочке. Из ограниченного коричневым бортиком круга воды на него глянул заспанный молодой человек.

      На щеке у него выделялась родинка, серые большие глаза смотрели с правильного, чуть вытянутого лица. Густые русые волосы свисали на лоб, наводя на мысль о том, что пора бы постричься.

      Улыбнувшись отражению, Олен безжалостно погрузил в него руки и принялся умываться. Холодная вода потекла за ворот, защекотала спину, закапала на белую, расшитую у ворота рубаху, оставляя на ней темные пятна.

      – Что, проснулся? – густой сочный голос донесся от сарая, где отец, вставший, как обычно, раньше всех, возился с упряжью.

      – Еще нет, – Олен по привычке дернул себя за мочку уха и улыбнулся.

      Отец, широкоплечий, как и сын, но не такой высокий, хмыкнул в густую курчавую бороду, где только в прошлом году появилась седина.

      – Просыпайся, ехать пора, – сказал он и пошел к конюшне.

      – Я знаю, клянусь Селитой, – Олен с трудом удержался от зевка. Широко, во всю силу, потянулся. Ощутил, как заскрипели суставы, как тяжкая истома прошла по напрягшимся мускулам.

      Солнце едва светило из-за леса, но деревушка Заячий Скок, состоящая из полутора десятков усадеб, просыпалась. Доносилось квохтанье кур, требующих корма, мычание коров, ожидающих дойки. Покрикивали, приветствуя новый день, петухи, а над трубами поднимался дым, пахнущий горячей кашей и свежим, поджаристым хлебом с румяной корочкой…

      Олен жил в Заячьем Скоке восемнадцать лет, с самого рождения, и знал, что до того момента, как удастся вонзить в этот хлеб зубы, придется хорошенько поработать. Поэтому он подтянул штаны и пошел к сараю, туда, где у переживших зиму остатков поленницы лежали топоры.

      Выбрал самый большой и тяжелый, себе по руке, придирчиво осмотрел ушко, проверяя, как держатся клинья.

      – Готов? – спросил от конюшни отец, после чего донесся негромкий скрип и перестук копыт.

      – Ага, – ответил Олен.

      Запряженный в телегу могучий жеребец по имени Серко глянул на молодого хозяина с удивлением – как же так, я готов работать, а ты еще нет? Олен подошел, потрепал его по морде, погладил густую гриву.

      – Все помнишь? – отец нахмурился, словно отправлял на работу не молодого мужчину, а неразумного отрока, но тут же заулыбался.

      – Конечно, – Олен даже не стал делать вид, что обижен. Положил в телегу топор, уселся на передок и взялся за вожжи.

      За зиму, выдавшуюся в этом году не особо суровой, но сырой и долгой, подгнили бревна одной из клетей. Причем так основательно, что старший Рендалл решил сломать ее и возвести новую. А младшему сегодня с самого утра выпало отправиться в лес за бревнами.

      На крыльцо вышла мать, наряженная в широкий домашний сарафан и украшенный бисером фартук.

      – Смотри, не заблудись, сынок, – сказала она, и темных, глубоко посаженных глазах мелькнуло беспокойство.

      – Мама, ну где там заблудиться? Это же Кривой Овраг? – Олен мученически вздохнул и тряхнул поводьями.

      Серко задвигал ногами, колеса завертелись, телега покатилась к воротам.

      Общинный лес Заячьего Скока, где барон дозволял рубить деревья, располагался в получасе быстрой ходьбы на север. С востока, от охотничьей чащи его отделял длинный овраг, заросший ивняком, а дорогу до леса и его окрестности знали даже не выросшие из рубашонок дети.

      Олен выехал из ворот, махнул отцу, закрывающему за сыном створки, и повернул направо. Из-под копыт Серко с кудахтаньем метнулся черно-рыжий, как догорающее бревно петух, вскочил на забор расположенной через улицу усадьбы. Спустя мгновение из-за ограды выглянула краснолицая, дородная женщина.

      – Ты что, не видишь, куда едешь? – визгливым голосом осведомилась она.

      – Утро доброе, тетушка Ралита, – сказал Олен.

      Соседка отличалась таким нравом, что сам Владыка Великой Бездны, на чьей спине покоится мир, не выдержал бы ее бесконечного ворчания и придирок. Но Олен знал, как с ней разговаривать, и что ни в коем случае нельзя оправдываться или говорить что-нибудь поперек.

      Любое возражение станет поводом для многочасового скандала.

      Тетушка Ралита пробурчала что-то и исчезла за забором. Олен поехал дальше, время от времени оглядываясь в ту сторону, где у южной околицы виднелась крыша дома Алирны.

      Пройдет три месяца, наступит осень, пора свадеб. И тогда Олен возьмет Алирну под руку, приглашенный из святилища Всех Богов у Трех Холмов патриус произнесет слово брака. Они станут мужем и женой, и после пира Олен введет ее в дом родителей, как младшую хозяйку.

      Обычно для молодой пары строили новую усадьбу, благо земли, деревьев и рабочих рук хватало. Но сестер и братьев у Олена не имелось, и поэтому дом родителей доставался ему.

      Телега подскочила на кочке, и Олен, грубо вывалившийся из мечтаний, принялся озираться. Пока грезил, телега вкатила в лес и успела проехать достаточно много. Дома скрылись за деревьями, на обочинах потянулся напоминающий зеленую колючую стену ельник.

      Шорох