Нашествие черни. Сергей Ермолов

.

      В словах всегда ощущается опасность. Поэтому я чаще молчу. Стараюсь быть осторожным.

      Сижу одиноко и молчу. Разговаривать не с кем. Нет желающих поговорить о коронавирусе.

      Мне сидеть еще час.

      Я устал изображать из себя здорового человека, похожего на окружающих. Я никогда не был похож на окружающих.

      Мне нечего сказать людям. Мне люди не интересны.

      Раньше я надеялся, что притворюсь и обману. Теперь понимаю – ничего не получится.

      Я не хочу ничего никому объяснять.

      Коронавирус не выглядит иначе. Я знаю все о поражении. Мне нравятся слова отчаяния. Я почти соблазнен ими.

      Вернуться в реальность не получится. Я уже не надеюсь на чудо.  Покайтесь, ибо грядет кара небесная. И я выступаю свидетелем ее. И проповедником ее.

      Свершится сказанное пророками.

       Я лишь стараюсь создать свой маленький мир. Мне не интересна другая реальность.

      Я не способен думать. Все свои проблемы я пытаюсь решить при помощи интуиции, воображая, что это и есть мудрость.

      Любой человек может совершить ошибку. Но я совершаю ошибки чаще других людей.

      Я не могу быть смелым. Я знаю, что я испугаюсь. Я уже боюсь.

      Я слишком мелок и мелочен. Мне необходимы радости лилипута.

      2

      Люди вышли на площадь.

      Люди шли молча. А мне хотелось поговорить о короновирусе.

      О том, что происходит. Очень важно облечь происходящее в слова.

      Я шел в толпе. Вокруг были молодые люди. Некоторые несли флаги. Кричали все. Я тоже кричал. Мне начинал нравиться шум. Раньше я не замечал в себе такой особенности.

      Народу становилось больше. Меня уже толкнули несколько раз. Один раз я чуть не упал. «Затопчут, уроды».

      Я свернул в свободную улицу и остановился отдышаться.

      Мимо пробежали несколько мальчишек, срывая красную тряпку с палки.

      На моей палке тряпка была голубой, и я подумал, что сорвать ее было бы разумно.

      Тряпка была приделана основательно. Я промучился минут пять, но сумел отделить только половину. Ко мне подошел усатый человек в шапке, надвинутой на самые глаза. «Не умеешь», – сказал он. Взял палку из рук и толкнул меня ею.

      «Урод». Мне не следовало сегодня выходить на улицу. Я сделал это не подумав. Я сделал глупость.

      «Останусь без сладкого три дня. Хотя правильнее было бы четыре».

      Я не способен думать. Узнать об этом очень страшно. Мой мозг спит.

      Мой мозг зажат в рамки. Единственное, что я хочу – это удобно устроиться в жизни без коронавируса. Для меня важен покой и комфорт. У меня нет других убеждений.

      Убеждения человека значат не больше, чем убеждения муравья в муравейнике. Их убеждения – это слова, которые исчезнут быстрее, чем они сами.

      3

      Сегодня вечером я не играл в шахматы. На сегодня хватит комбинаций.

      Ничего, кроме ничьи у меня бы не получилось. Борьбы не получится. Невозможно выигрывать у себя всегда.

      Я отказался от своего совершенствования. На моем уровне это было бы бесполезной тратой времени.

      Синий свет от лампы уже не казался мне тусклым.

      Нет смысла стараться рассмотреть все написанные буквы.

      Никто не сможет прочитать написанное, даже если различит все слова.

      Люди отказались от чтения. Это одно из немногих разумных решений человека за последнюю историю.

      Отказ от снятия повешенных с виселиц тоже разумен. Тела должны снимать птицы и звери.

      Черные тела под перекладинами всегда навевают на меня философское настроение.

      Я проживу жизнь тупого, ограниченного человека. Поражение естественно для человека. Я говорю об удобстве поражения. Самые важные слова.

      Я примитивен. Это нормально. Я жалок. Это естественно. Быть равнодушным заманчиво. Я всегда равнодушен. Мой мозг спит.

      Слова могут делать со мной, что угодно. Я не сопротивляюсь.

      Бог сделал меня идиотом. Зачем мне такой бог? Я не знаю, почему это случилось именно со мной.

      Ощущение себя здоровым – всегда иллюзия. Я умею ненавидеть здоровых людей.

      Я проживу жизнь глупого неудачника. Все, что я могу – это лишь попытаться облегчить жизнь близким людям. Я не способен помочь им.

      Я устал притворяться здоровым. Не знаю, что может быть унизительнее этого притворства. Никому не дано выбраться за пределы своей судьбы.

      Я всегда производил