.

улыбку:

      – А я подумал, у него ко мне что-то личное.

      – Ну, может, немного, – признал Голландец. – У него приятель давно жаждет получить здесь место. Наверное, Тейт разозлился. Но это пройдет.

      Поняв, в чем дело, Эллис кивнул. Не лучший вариант для старта, но зато больше мотивации, чтобы доказать, на что он способен, – решил для себя парень

      – Ну, что, – предложил Голландец, – пошли на экскурсию?

* * *

      Благодаря Голландцу (чье настоящее имя было Пит Вернон) Эллис быстро научился ориентироваться в лабиринте редакции, приспособился к работе до поздней ночи и уяснил, к кому из сотрудников можно было обращаться, а кого стоило избегать. Как женатый отец малыша, только научившегося ходить, и младенца, только готовившегося появиться на свет, Голландец вынужден был сводить общение с коллегами после работы к минимуму. Но он все же умудрился выкроить время и сводить Эллиса – в порядке продолжения экскурсии – в подпольный бар «У Блика», угнездившийся по соседству с редакцией на 4-й улице.

      Именно там регулярно обедал мистер Уолкер, запивая пищу стаканчиком или даже парой стаканчиков виски. Впрочем, высшее начальство не возражало. Особенно после того, как все прознали, что и владелец «Трибьюн» частенько наведывался в этот бар по вечерам. И выпивал запретной жидкости даже больше, чем следовало. Да и днем делал то же самое (естественно, в своем большом угловом офисе).

      К счастью для всех, его жена обладала достаточной смекалкой, чтобы вести дела газеты. И, возможно, именно она тремя годами ранее подвигла мужа нанять мистера Уолкера.

      По словам Голландца, дальновидный и практичный редактор новостного отдела был привлечен к работе в «Трибьюн», чтобы вдохнуть в нее новую жизнь. Он сразу же сменил ее мертвый балласт из аристократических отпрысков на новых журналистов – опытных репортеров с большим стажем, но в основном начинающих, энергичных авторов, горящих желанием писать истории о «женщинах, деньжатах и грехах», как любил приговаривать мистер Уолкер. Другими словами, он предпочитал освещать атмосферу и культуру города избитым и черствым сообщениям на темы политики и экономики.

      Этим и объяснялось, почему Эллиса пригласили работать в «Трибьюн». И, тем не менее, ему оказалось намного труднее утвердиться на новом месте, чем он ожидал.

      Прошло несколько недель, а парень все еще приспосабливался к трудовому режиму газеты и часто задерживался на работе далеко за полночь. Однажды вечером, когда Эллис сидел за своим столом и почти клевал носом, по его плечу хлопнул скрученным в трубочку листом тучный репортер по кличке «Доббс».

      – Дать наводочку? А то у меня сегодня все уже расписано под завязку. Так что тебе карты в руки, если захочешь.

      Эллис постарался сесть прямо и с благодарностью выслушал Доббса. До сих пор ему поручали в основном выверять цитаты или собирать дополнительные сведения для статей других репортеров. Остальное время Эллис выступал в отделе в роли шавки, на которую взваливали всю черную работу и которой скармливали ненужные объедки.