Хроники Раздолбая. Павел Санаев

это – мост, то я – мудак!

      С этими словами он указал именно на мост, тянувшийся впереди над путями железной дороги, и родил этим любимый афоризм их компании. С тех пор, когда кто-нибудь не понимал очевидных вещей, ему говорили: «Если это мост, то ты знаешь кто?»

      Наутро Раздолбай пережил убийственное похмелье, но первая пьянка оставила у него самые приятные впечатления. Ему понравилось цитировать дневник Тани Савичевой, падать в ванну, не видеть моста, ничего этого не помнить и вспоминать потом с друзьями, как это было, смеясь и держась рукой за болевшую от спирта печень. Первый раз за долгое время он был счастлив. В скучной жизни, сплошь и насквозь состоявшей из постылой школьной рутины, появилось что-то новое. Пьянка озарила серые будни, и воспоминания о ней на несколько дней вытеснили грустные размышления о собственной никчемности, предстоящих выпускных экзаменах и необходимости решать, что делать после школы.

      Выпускные экзамены Раздолбай не сдал бы даже на тройки. Физика, химия и математика стали неприступной твердыней, пробить которую не удавалось даже с помощью репетитора; по литературе он не прочел и половины произведений; исторические даты и события утекали из памяти, как вода сквозь крупное сито. Решив, что будет лучше, если сын сосредоточится на поступлении в институт, мама добыла справку, по свидетельству которой аллергику-астматику Раздолбаю запрещались в период весенне-летнего цветения любые нагрузки. Так бронхиальная астма второй раз сослужила ему добрую службу и избавила от экзаменов, как в свое время от армии. В аттестат попали оценки за последнее полугодие. Стройный ряд троек нарушали четверка по английскому языку и насмешливая пятерка по начальной военной подготовке.

      Мама Раздолбая очень хотела, чтобы сын поступил в институт, правда, совершенно не представляя в какой. Но институт виделся ей обязательной, для мальчика из хорошей семьи, ступенью, без которой дальнейшая жизнь не сложится.

      – «Поплавок» всегда надо за плечами иметь. Дорогу, что ли, в оранжевой жилетке чинить пойдешь? – говорила она. – По английскому у тебя четверка, мог бы языком кормиться, но в иняз не поступишь – у нас там с дядей Володей никакой руки нет. В МАИ ездить близко, но ты не технарь. Может, в историко-архивный? Или в Дружбы народов на филфак?

      – Зачем ему филфак? Литературу преподавать с тройкой в аттестате будет? – вступил в разговор отчим. – Надо вперед думать – куда он после института работать пойдет. Ты-то сам чего хочешь?

      Раздолбай молчал, как мелкая шпана на допросе – рад был бы заложить подельников, но ничего про них толком не знал. О том, что когда-то придется работать, он до этой минуты не думал и думать не собирался. Работа была из области далекой «взрослой» жизни, а ему хотелось хоть куда-нибудь поступить, чтобы еще на пять лет продлить беззаботную пору ученичества, когда чувствуешь себя при деле, но всерьез ничего не делаешь. Одна досада – чтобы куда-нибудь поступить, нужно было хоть что-то выбрать, а Раздолбай даже не представлял, какие бывают институты.

      – Господи, как же я его упустил! Что же