Хроники Раздолбая. Павел Санаев

собраться в бороду. Голубые глаза смотрели по-доброму, но как-то странно.

      «Чокнутый», – решил сперва Раздолбай, но тут увидел, что черная хламида перепоясана ремнем, на пряжке которого выбито изображение церковного креста, и понял, кто перед ним.

      Существование попов, которые изредка встречались на улице или в метро, Раздолбай считал необъяснимым феноменом. «Сколько лет объясняют людям, что религия – это сказка, которой цари до революции одурманивали народ, чтобы держать его в повиновении, – думал он, – и надо же, до сих пор находятся чудики, которые продолжают всерьез разыгрывать этот спектакль. Да это как если бы Деды Морозы с новогодних утренников продолжали весь год ходить в длинных красных шубах, кричать «хо-хо-хо!» и обещать подарки. И еще требовали бы считать себя настоящими Сантами!»

      – Чем вам, милый человек, не нравится моя газета, – с подчеркнутой до издевки вежливостью поинтересовался Раздолбай. Тщедушный попик отчего-то вызвал в нем раздражение, и хотелось немножко поглумиться над ним.

      – Первый раз вижу газету с таким срамом на всю обложку, – искренне удивился попик. – Это что ж, у нас теперь издают такое?

      – Издают, вон в ларьке лежит. И почему «срамом»? Отличная девушка, по-моему. Не находите? – усмехнулся Раздолбай и нарочито сунул попику под нос обложку с грудастой блондинкой, между раздвинутых ног которой было написано «Разбуди первобытную похоть».

      Попик отвел глаза и даже как будто вздрогнул.

      – И что там пишут? – осторожно спросил он.

      – Про секс пишут. С кем, как… куда… – Раздолбай усмехнулся снова. Ему нравилось, что попик смущается и кажется еще более дремучим девственником, чем он сам.

      – Зачем же вы греховную газету читаете? Искушаете себя. Начитаетесь, будете об этом все время думать. Не о Боге, не о вечной жизни…

      – Вы мне еще про чертей со сковородками расскажите! – раздраженно перебил Раздолбай, заметив через окно, что на платформу заползает желто-синий хвост железнодорожного состава. Пора было идти к своему вагону, но напоследок хотелось оставить за собой веское слово и пригвоздить попика за всех обманутых и угнетенных народных предков.

      – А вообще… Советуете думать о вечной жизни? – уточнил Раздолбай, подхватывая сумку с пола.

      – Хотя бы не забывать.

      – Я читал тут про технику пролонгации – это чтобы дольше делать то, что вы искушением называете. Вот пишут… – Раздолбай ткнул пальцем в статью и зачитал вслух: – «…в момент приближения оргазма подумайте о чем-нибудь постороннем, что вас охладит». Можно, я о вечной жизни в этот момент подумаю?

      Попик, казалось, потерял дар речи, а довольный собой Раздолбай сложил газету, демонстративно глянул на часы и, не оборачиваясь, зашагал к поезду. Он даже удивлялся, почему этот безобидный человечек вызвал в нем такую злость и желание унизить его. Да, этот тщедушный чернец был из тех, кто дурил народ в прошлом; да, он посягнул на любимую газету, но было