Навия. Западня. Елена Булганова

вроде как понял, что я уже не шучу, посмотрел на меня искоса, поднял и резко опустил плечи:

      – Ну, если бы я знал, что тебе это точно нужно…

      Я разразилась саркастическим смехом, из-за остаточных хрипов в горле больше похожим на карканье:

      – Откуда знал-то? Думаешь, я бы стала умолять? Или ты считаешь, что Кимка просила Вилли приезжать к ней каждый день, хотя наверняка безумно этому рада? Эх, Сашка… Вот ты вообще хоть задумывался, для чего живешь?

      Тут я загнула, конечно, с последним вопросом. Сашка глянул на меня с неподдельным интересом, глаза округлились, как всегда, когда его что-то всерьез занимало. Он подумал и ответил с обстоятельностью, которой я от него уже не ждала:

      – Сложные вопросы задаешь, Дан. С одной стороны, может, и хотелось бы знать, для чего небо коптишь, с другой – страшно. Прикинь, ответит мне глас с небес: отправляйся прямо сейчас на ближайшую помойку, увидишь там пьяную тетку с фингалами, которая роется в мусоре. И знай, что твое предназначение в том, чтобы вернуть ее к нормальной жизни. Не справишься или даже браться не захочешь – все, напрасно прожил жизнь, незачет.

      И с таким серьезным и озадаченным видом он все это произнес, что я даже поежилась:

      – Фу, перестань! Не может быть такое предназначение, это слишком ужасно!

      – Ага, задергалась! – развеселился Дятлов. – Боишься, что и у тебя может оказаться не лучше. Вдруг, например, твое предназначение в том, чтобы сделать счастливым одного обормота?

      – Какого еще обормота? Тоже с ближайшей помойки или того, который приперся меня навестить, сидит на моем стуле и несет невероятную чушь?

      Сашка расплылся в радостной улыбке:

      – Ну, насчет чуши, так это ты начала, но больным прощается. И да, может, того, что на стуле. Только не думай, Борская, что его так легко осчастливить, с помоечным парнем было бы гораздо проще.

      – Да уж конечно! Только как-то не хочется. И почему же его так тяжело осчастливить? Неужели я ничем не могу его даже порадовать?

      В последней фразе любой бы углядел намек и прекратил лишний треп, но Сашка – это Сашка, ему законы не писаны.

      – Порадовать ты его точно чем-то да можешь, но это не то же самое, что осчастливить, – заявил он, но все же порозовел немного.

      – Ну, можно же начать с малого, – парировала я. – И что бы конкретно его порадовало?

      – Мм, дай подумать, – поднял голову к потолку этот разгильдяй. – Дашь время?

      – Только не больше минутки, сам знаешь, я ненавижу ждать.

      – В важных вещах торопиться не стоит, – строго глянул на меня Дятлов. – Так что придется потерпеть. И слушай, не возражаешь, если я со стула пересяду на твой диван, сама знаешь, мне на мягком думается лучше.

      – Ну, если лучше…

      Я чуть сдвинулась к спинке дивана, освобождая Сашке край. Он быстро переместился, сел на уровне моих коленей и словно невзначай взял меня за руку.

      – Так тебе тоже думается легче? – спросила я и почувствовала, что от волнения онемели губы.

      Кажется, мы двигались в нужном направлении. И тут