Любимый мотив Мендельсона. Татьяна Веденская

усладой которых была телеграфистка, загнанная жизнью баба лет пятидесяти, с таким же красным от холода лицом, оказывается, просто сошли с ума от вида молодой и стройной москвички малых лет.

      – Мужики, может, договоримся? – обратился к Петечке один из них, по-видимому, делегат.

      Петечка, который к тому времени и сам не смог со мной договориться о примерно том же, отрицательно замотал головой.

      – Мы на медведя ходили! С ножами! – угрожающе пояснили мужики, чтобы Петечка стал сговорчивее.

      – А у нас ружье, – исчерпывающе ответил он, после чего прием народонаселения мы прекратили и заперлись на все замки в сторожке, где просидели еще два дня, ожидая автобус.

      Мимо окон то тут то там проходили с выражением тоски и несправедливой обиды вчерашние собутыльники. Они и в самом деле не понимали, что тут такого? Когда еще к ним в таежный поселок бог занесет натуральную живую бабу? В итоге, когда плацкартный вагон мчал меня, похудевшую, загоревшую и без аметистов, обратно, к столице нашей родины, я с большим трудом могла убедить себя в том, что я все еще девушка рассудительная, взвешенная и обстоятельная.

      – И как это все понимать? – в изумлении оглядывая меня, спросил Андрей.

      – Я прекрасно отдохнула, – ответила я. – Видишь, как я возмужала?

      – И что, ты думаешь, меня может сильно порадовать, что ты возмужала? – уточнил он.

      Я растерянно замолчала, потому что не знала, что и сказать. Одно то, что я опять сижу на мягком сиденье теплого автомобиля, а в качестве туалета отныне снова будет туалет, а не ближайшая от палатки ель – все это грело меня так, словно бы мне на халяву обломились все те самые пресловутые аметисты, с которых все и начиналось. В общем, моя обстоятельность и рассудительность – неоспоримое качество, с которым пришлось согласиться всем. А то бы меня понесло еще куда-нибудь.