Где живет колдун. Алексей Олейников

помнишь чайку, которую спугнула? – внезапно сказал Марко, когда они уже шли по Марин-драйв, приближаясь к городу.

      Дженни неопределенно пожала плечами. Ей не хотелось разговаривать. Она дулась на деда. А еще, если честно, нюхала розы.

      Ах, что за розы цвели в Бакленде!

      Белые, розовые, бордовые – всех-всех оттенков. Розы-простолюдинки с широкой душой, которые рассыпали свои махровые бутоны. Едва раскрывшись, они уже торопились отцвести, вывернуться наизнанку, отдавая миру свой аромат до последней капли. Розы-аристократки – строгие, стройные, скупо цедящие запах сквозь плотно сжатые лепестки. До последней минуты жизни они сохраняли свой силуэт и «держали осанку».

      Но слаще и сильнее всех пах простой шиповник. Его высокие кусты, усыпанные белыми бесхитростными цветами, стояли вдоль дороги живой изгородью.

      Девушка задержалась у одного из кустов и, приподняв Ласа, разлегшегося на руках, потянулась за цветком.

      Зонтик больно стукнул ее по пальцам.

      – Ай!

      – Для прошедшей первое посвящение ты удивительно безалаберна.

      – Почему?! – возмутилась Дженни. – Я хотела сорвать один цветочек. Вон их сколько!

      Фокусник вздохнул:

      – Неужели ты ничего не чувствуешь? Взгляни на шиповник. Ты это уже умеешь. Ну же…

      Дженни придержала язык за зубами. В словах Марко звучала не просто нотация, но просьба. Важная просьба.

      – Кажется, умею, – призналась она. – Только вот не понимаю, как? Раньше все само получалось.

      – Обычно начинающим легче привязать ясный взор к какому-нибудь действию, – посоветовал Марко. – Можно тронуть мочку уха, потереть нос или подбородок. Что-то естественное, похожее на обычный жест.

      Дженни подумала секунду и нажала пальцами на уголки глаз.

      – Отличное решение, – одобрил дед, но Дженни его не слушала.

      Ясный взор распахнулся перед ней. Она взглянула мимо шиповника и одновременно сразу на весь куст, объемля его целиком – от темных корней, разбежавшихся по трещинам земли и терпеливо поднимающим сок наверх, по стволу и ветвям, до кончиков темно-зеленых листьев, чьи округлые, зазубренные по краю лопасти шевелил тихий ветерок. И куст запылал перед ней изумрудным огнем. Тот тек и переливался в каждой жилке шиповника, трепетал в бутонах и дрожал в листах. Пламя это было сама суть куста.

      – Он живой!

      – Ты слышишь, как он поет? – Марко встал рядом и нежно погладил ветку. Та будто качнулась к его руке.

      Дженни прикрыла глаза. Удивительно, но изумрудный силуэт по-прежнему пылал перед ней. Она отворила слух: это далось куда легче, чем научиться видеть. Надо было просто слушать, а не слышать. Безмолвная песнь заструилась в воздухе – такая же бесконечная, долгая, терпкая и прозрачная, как аромат шиповника.

      – О чем он поет?

      – О воде, которая падает с неба, впитывается в землю, собирается в ручьи и реки, течет в море и поднимается паром в небо. О солнце, встающем каждый день и посылающем свое тепло всему