Дымка. Виль Джемс

убедились, что Дымка стал взрослым, сознательным жеребенком. Никто больше не пытался вразумлять его, и если порой и случалось ему показать свою молодую прыть и выкинуть какую-нибудь штуку, все готовы были простить ему это. Конечно, Дымка был достаточно хитер, чтоб в этих случаях держаться подальше от матери и от гнедого.

      Мир воцарился в табуне, всякая лошадь знала свое место. До того мирно потекла жизнь, что Дымке начинал надоедать покой, он устал от него и от нечего делать принялся допекать гнедого. Но тут произошло событие, которое вдребезги разбило сонный покой.

      Случилось это, когда табун, растянувшись вереницей, шел к водопою. Дымкина мать, как всегда, была впереди, она первая обогнула выступ скалы и очутилась в нескольких ярдах от большого вороного жеребца. Тут и Дымка увидел его. Он захрапел и понял, что миру пришел конец. Гордо выступал вороной, высоко вскидывая ноги, грива и хвост – по ветру, а его табун замер в отдаленье, выжидая, что будет.

      Молодые лошади заволновались, белки их глаз заблестели, когда их вожак сделал несколько шагов к новому табуну, остановился, изогнул дугой могучую шею и навострил уши.

      Не первый раз жеребец встречался с чужими табунами и научился подходить к ним с осторожностью, потому что случалось ему поворачивать вспять куда поспешней, чем он шел к ним навстречу. Он знал по собственной шкуре: прежде чем ворваться в чужой табун и подойти к кобылам, нужно посмотреть, какой в табуне вожак.

      Дымка не шевелился, и так как жеребец все стоял на месте, не собираясь, видимо, двинуться вперед, он обеспокоился. Он подумал, что жеребец как стоит, так и будет стоять и не тронется с места.

      Он сильно ошибался, но где ему было знать больше?

      Старый гнедой понимал, в чем дело, и если бы Дымка взглянул теперь на него, он увидел бы, что тот отошел к дальнему краю табуна, решив держаться в стороне.

      Вороной жеребец шагнул вперед и снова замер. Дымка подошел ближе к матери, коснулся носом ее ноздрей. Мать фыркнула, и в ту же минуту Дымка бросился на жеребца, верней, мимо него, потому что копыта передних ног и оскаленные зубы не попали по цели.

      Дымка не знал еще, как умеет вести бой жеребец, и не мог понять, как это он ударил по пустому месту, когда только что перед ним стоял враг. Еще больше озадачило его, что жеребец не встретил его грудью, когда он ринулся на него, а просто уступил ему дорогу, прижал уши к голове и двинулся к табуну как ни в чем не бывало. Будто и не заметил Дымку, ясней, чем словами, обозвал он его молокососом.

      Быстрый удар в ребра, и Дымка покатился кубарем. Этот легкий взмах копыт сразу показал Дымке, чего нужно ждать от врага, если дело дойдет до настоящей драки. Дымка смутился и не знал, броситься ли ему снова в бой или снести обиду и ждать, пока представится случай отомстить.

      Между тем вороной жеребец убедился, что ему некого бояться в этом табуне, опустив голову к земле, откинув назад уши, он принялся отделять молодняк и сгонять кобыл к своему табуну. Это была нелегкая задача, потому что никому из молодых жеребцов