Александр Градский. The ГОЛОС, или «Насравший в вечность». Евгений Додолев

музыка в кино делается, хотя везде рассказывал, что окончил два курса консерватории, на пианино играет и в классике разбирается.

      Все мучения были из-за того, что непрофессиональные участники кинопроцесса ставили перед Градским идиотские задачи. Сам он тоже не был профессионалом, но в результате всему научился. Теперь на его счету более сорока картин. А тогда все было непросто. Вспоминает экс-бунтарь:

      – Поначалу со мной заключили контракт на шесть песен. Я был доволен, потому что на тот момент зарабатывал, играя на танцах, восемьдесят рублей в месяц, ну, или сто. А тут выписали мне гонорар в шестьсот рублей. И я думал: «Вот это бабки, сейчас загуляем…» И вдруг мне звонит мой приятель, музыкальный редактор, и говорит: «Санек, они хотят тебя надуть. Ты им отдашь песни, из которых кто-нибудь другой сделает музыку к фильму и получит за это восемь тысяч рублей». Я тут же набираю Андрона и спрашиваю: «Это правда?» Тот замялся, и я понял, что так оно и будет. Тогда я сказал: «Или я буду автором музыки к фильму и получу все деньги, или иди к черту!» – и бросил трубку. А тогда музыку к картинам писали только члены Союза композиторов, а самым молодым композитором за всю историю кино был Марк Минков. Но даже ему было двадцать девять, а не двадцать три, как мне. Кончилось все тем, что я вошел в историю как самый молодой композитор, с которым заключили контракт на написание музыки. Пробил это дело Андрон, который всем объяснил, что я ненормальный и что он ничего не может со мной поделать. Он тоже стукнул кулаком где-то и сказал (как мне передали): «Может, он сумасшедший, но его песни мне нужны». Так я стал композитором на «Романсе…», получил свои первые большие деньги, купил машину и стал свободным человеком.

      В другой беседе Градский изложил историю подробней, с именами/паролями/явками:

      – У меня есть друг, музыковед, теоретик джаза Аркадий Петров. Кстати, близкий друг Мурата Кажлаева, композитора. А последний хорошо был знаком с Кончаловским, который и просил Кажлаева сделать музыку к своему фильму. Андрон хотел предложить Кажлаеву сделать что-то в жанре симфоджаза: красивой такой американизированной музыки типа «Лав стори» или типа М. Леграна. По причине занятости Кажлаев отказался от предложения Кончаловского. Посему режиссер начал интересоваться у Аркадия Петрова, нет ли где-нибудь певцов странных, интересных, молодых. «Есть такой, – сказал Петров, – Саша Градский из группы „Скоморохи“, они уже делают свою пластинку». И вот прямо в Дом звукозаписи на радиостанцию «Юность» приходят Кончаловский и Петров. Происходит следующее: я записываю «плэй-бэк» в студии, это довольно трудная работа в технических условиях того времени, то есть я накладываю на свой голос партии разных инструментов, как бы «человек-оркестр» изображаю. А студия разделена на две части: аппаратная и зал. Я работаю в зале, они входят в аппаратную, а затем совершенно бесцеремонно открывают дверь и врываются в зал. Без всяких моих приглашений и просьб. Ну и я (поскольку для меня что Кончаловский, что Ленин, что Сидоров в тот момент были совершенно одинаковы)