Спасти «Скифа». Андрей Кокотюха

Алферов расправил плечи, чтобы самому себе казаться выше Михаила. Хотя оба они были примерно одного роста, а по возрасту Сотник был старше всего лет на пять, что во время войны вообще разницей не считалось, и случалось так, что ни разница в возрасте, ни воинское звание совсем не имели значения, когда позицию накрывал шквальный минометный или артиллерийский огонь. — Вы забыли, как военнослужащие обязаны обращаться друг к другу?

      Сотник скрипнул зубами.

      — Я тебе, старший лейтенант, ничего и ничем не обязан. А вот ты обязан отменить свой приказ и освободить из-под ареста товарища старшего лейтенанта Гайдука, заместителя командира роты полковой разведки. Моего заместителя, понимаешь?

      — Я все прекрасно понимаю, капитан, — Алферов старательно сохранял спокойствие и даже попытался изобразить ухмылку. — Допустим, я на фронте не так давно. Только своим делом в тылу занимаюсь не первый…, — хотел сказать «год», но в последний момент передумал, не желая давать разведчику дополнительный козырь и ловить себя на слове, — не первый месяц. И уже слишком хорошо знаю, что разведчики в войсках — этакая особая каста. Неприкасаемые, если можно так сказать. Потому им многое позволено и многое прощается. Чего законы военного времени допускать не должны.

      — Сам додумался?

      — У меня, капитан, высшее образование. Не ускоренные офицерские курсы, а серьезная, капитан, серьезная теоретическая подготовка, — теперь Алферов говорил тоже громко, старательно работая на публику, — спор известного своей независимостью командира разведчиков с особистом, с которым спорить себе дороже, уже привлек внимание окружающих.

      — И что с того? Это профессоры очкастые тебя научили арестовывать боевых офицеров?

      — Пускай твой Гайдук — хоть десять раз боевой офицер. Даже вот так: то, что задание командования не выполнил опытный боевой офицер, а не разведчик-новичок, только обостряет ситуацию и усиливает подозрения.

      — Какие подозрения?

      — Капитан, — вздохнул Алферов, всем своим видом показывая, как ему неловко за ошибки собеседника. — Давай не будем здесь изображать святую невинность, ладно? Не говори, что не читал личное дело своего заместителя.

      — Когда я отправляю человека за линию фронта, меня волнуют другие его дела. Папочки с документами и что там написано — меньше всего.

      — А зря, — особист театрально развел руками. — Если так посмотреть, тебя тоже следует арестовать до выяснения.

      Слова прозвучали в неожиданно наступившей тишине. Сотник невольно сжал кулаки.

      — Так чего — давай, а? Прикажи сдать оружие, сажай к Пашке Гайдуку, где он там у тебя… Потом скажешь, за что, или уже?

      — Потеря бдительности. Преступная халатность. Поручение ответственного задания политически неблагонадежной личности.

      — А еще точнее?

      — Пожалуйста, раз на то пошло, — Алферов снова вздохнул, как человек, которого обстоятельства и глупость окружающих вынуждают делать неприятные