Под кровью грязь. Александр Золотько

силуэта Шустова возле границы постов. У этого дебила могло вполне хватить глупости перед самой сменой отойти в противоположный край поста. А что ему, он, наверное, и холода не ощущает.

      Нет, стоит. Молодец, Шустов, хоть что-то ты сделал правильно. Первый раз в жизни. И…

      Агеев оборвал свои мысли и пошел навстречу Шустову. Шагов тридцать. Правая рука легла на цевье автомата, левая – перед магазином. Двадцать пять шагов. Шустов движется, что-то сказал, но Агеев не расслышал – в ушах шумела кровь, и бухало сердце. Двадцать шагов.

      Краем глаза заметил, как прошел мимо знака. Ушел с поста. Юридически он уже ушел с поста, совершил преступление. Все часовые делали это регулярно, сам Агеев неоднократно делал это, чтобы поболтать с часовым второго поста, но сегодня это словно подстегнуло его. Сделало его решение бесповоротным.

      Десять шагов. Во рту пересохло, Агеев облизал губы. Сейчас. Сейчас. Хорошо еще, что лица Шустова в темноте не видно. Просто светлое пятно под капюшоном.

      – Чего гуляешь, блин, смена же сейчас пойдет, – наконец разобрал Агеев.

      – Я… – попытался было придумать что-то Агеев, но пересохшее горло подвело.

      – Чего? – не понял Шустов и остановился.

      Поздно. Два шага, до него только два шага. Все, все, все, все… Сердце замерло, подкатившись к самому горлу. Агеев мысленно делал это уже неоднократно, но сейчас на него словно что-то нашло, он не мог двинуть ни рукой, ни ногой.

      – Чего хрипишь, как с хером в заднице? – спросил Шустов.

      Руки Агеева с силой подались вперед, штык – нож легко вошел в горло Шустова. Снизу вверх. Агеев почувствовал, как тяжесть наваливается на его автомат, как конец клинка со скрипом уткнулось в черепную кость.

      Агеев шагнул в сторону, автомат весом убитого развернуло и наклонило к земле. Тело упало навзничь, сразу слившись с темнотой. В нос ударил сильный запах. Агеев вздрогнул, но к своему удивлению не почувствовал в этот момент ничего, кроме странного удовлетворения.

      Получилось. У него и не могло не получиться. Он не зря ходил в увольнения, и не зря военный дознаватель приходил к ним в роту.

      Вдалеке сдвоено лязгнули затворы автоматов. Смена.

      Его идут сменять. Ничего, он успеет. Он успеет и встретит разводящего и караульных возле вечно шумящего холодильника. Агеев наклонился к телу Шустова, вытащил из подсумка магазин. Нашарил отлетевший в сторону автомат и отстегнул магазин с него.

      На ходу засовывая магазины в свой подсумок, почти побежал. Смену надо встречать.

      Наблюдатель

      Самое трудное – ждать и догонять. Догонять – это пусть голова болит у парней из оперативной группы. Если у них голова может болеть в принципе. Оперативников уважают в Конторе вовсе не за голову. Оперативникам думать не положено. Наблюдателям, кстати, думать тоже противопоказано. Думать должны аналитики. Сидеть и думать. Наблюдатель нужно сидеть, стоять, лежать, ходить, ползать – нужное подчеркнуть – и наблюдать.

      И ждать. Вот ждать,