Живица. Исход. Борис Споров

кем это она?» – замирая и стыдясь, подумал он.

      – Не играй на чувствах – бесполезно.

      У Сани и челюсть отвисла – голос тренера.

      – Ну как это можно? Не понимаю!..

      – И очень хорошо, что не понимаешь, – перебил ее Виктор. – Оставь меня, тем более – сейчас, – заключил он, но почти тотчас добавил: – Можешь передать Ирине, что в свахи она жидковата, язык не тем концом подвешен.

      – Да ты, ты… нехороший, ты Ирины и не стоишь!

      В ответ тонко под пробкой засвистела лыжа.

      «Особой мазью натирает», – определил Саня и, точно ошпаренный, выскочил из-за сарая – вдруг увидят!

      4

      Когда Алешка пришел с комсомольского собрания, Анна с сыном спали, мать дежурила, а Саня на кухонном столе ремонтировал племяннику заводную машину, из-за поломки которой реву было до самого сна. Ни книги, ни школьные дела не увлекали Саню так, как спорт да вот еще «ковыряние в технике». Он уже отремонтировал и патефон, и будильник, да так, что с тех пор они зажили спокойной жизнью.

      – Ты что долго? – встретил Саня.

      – Комсомольское собрание.

      – И сдалось тебе… – Саня поскреб затылок.

      – Балда… И тебе пора бы в комсомол. Жизнь-то наша впереди – расти надо, а растут с малого, потихонечку… – Алешка стянул с ног сапоги и выпрямился. – Вот погоди, я еще и секретарем комсомольской организации буду.

      – Хе-хе, секретарь, глянь, хе-хе, секретарь.

      – Хе-хе, – передразнил Алешка. – Меня уже в редколлегию стенной газеты выбрали – хе-хе?

      – Ну ладно, – уступил Саня. – Принес?

      – Принес, в кармане, – недовольно буркнул Алешка, стягивая с плеч пропитанную маслом и грязью куртку.

      – Вот хорошо, теперь дело пойдет… Еще принеси два подшипника – таких. – Саня показал на солонку.

      – Может, тебе «Дип-двести» принести?

      – А что это за «Дип-двести»? Тащи.

      – Токарный станок. «Дип» – догнать и перегнать, – с достоинством ответил брат. – Ну-ка, полей тепленькой.

      – Ты не смейся, – приговаривал Саня, поливая из чайника. – Погодь, смастерю такую штучку – ахнешь!

      Алешка молчал, тщательно намыливал лоснящиеся руки, думая о том, что работа у него все же не та, простоишь за станком, как Староверов, пятнадцать лет, а так и останешься всего лишь токарем. Старайся не старайся – всё токарь, разница только в зарплате. И работа твоя вроде бы никому не нужна, нет, работа нужна, а ты – так себе…

      – Лех, – глянув на закрытую дверь, негромко сказал Саня, – Лех, а я знаю, кто Анну, ну, кто Гришкин отец…

      – Кто? – перебил брат, щуря намыленные глаза.

      – Ну, знаю…

      – Брешешь.

      – Ни, не брешу, ей-богу.

      – Кто?

      – Тренер – Фарфоровский. Отчество-то Викторович.

      – Брешешь!

      – Брешешь, брешешь, сам брешешь! – взъярился Саня. – Своими ушами слышал в воскресенье. Они разговаривали…

      – А что же он тогда не женится на Аннушке? – Алешка быстро ополоснул и вытер лицо. – Ведь Гришка-то его!

      – Его.