Атаманщина. Борис Соколов

различными угрозами. Во время нахождения корпуса в Новочеркасске пьянство и дебоши достигли небывалых размеров. Чины штаба устраивали оргии с женщинами, производили незаконные реквизиции и конфискации. Сам Думенко поощрял все эти безобразия и преступления, громко заявляя о своих симпатиях к батьке Махно. Все эти преступления и вызвали своевременное энергичное распоряжение РВС об аресте Думенко и его приспешников. Следствие по делу Думенко впредь до приезда представителя Ревтрибунала ведет член Реввоенсовета армии т. Белобородов».

      С комкором разобрались быстро и жестоко. Дело Думенко стало первым компромиссом Буденного со своей совестью – ведь совсем недавно они вместе сражались с казаками Краснова в Сальском округе и под Царицыным. Здесь сыграли свою роль соперничество с Думенко, который когда-то был командиром Буденного, а главное – опасение, что попытка выгородить боевого товарища может и его самого подвести под трибунал. Недавно появились и более экзотические версии – например, статья полковника С. Коломнина в «Независимой газете» о том, как Думенко в бытность начальником Буденного велел прилюдно выпороть его в наказание за бесчинства его бойцов. В статье говорится: «Когда двое дюжих «думенковцев» срывали с Буденного рубаху и укладывали его для порки на лавку, он в ярости протестовал: «Да у меня полный Георгиевский бант, меня даже офицер при царе пальцем не мог тронуть, а ты меня, красного конника, плеткой?!» На что стоявший рядом Думенко, посмеявшись, ответил: «Да какой ты Георгиевский кавалер, Семен, фантиков себе на базаре навесил, а так настоящие казаки не делают». Хотя автор ссылается на воспоминания каких-то «ветеранов-первоконников», его история кажется вымышленной. Телесные наказания в Красной Армии были запрещены, а уж порка одного командира другим на глазах подчиненных выглядит и вовсе нереальной.

      К слову сказать, сравнение Буденного и Думенко в целом говорит в пользу Семена Михайловича. Буденный смог до некоторой степени подчинить себе стихию масс и готов был подчиниться коммунистам, а Думенко не хотел подчиняться коммунистам и так и не смог обуздать стихию своих частей, практически не применял репрессий против насильников и мародеров. Семен Михайлович, быть может, в душе комиссаров и не жаловал, но на людях, даже в сильном подпитии, никогда не допускал брани в их адрес, а также антисемитских высказываний. От природы хитрый, Буденный давно уже понял, что с новой властью можно и нужно ладить. Власть же, в свою очередь, ценила его как единственного предводителя конной народной массы, на которого более или менее можно положиться.

      Причина подобной толерантности лежит в том, что Буденный был стихийным государственником, а Миронов и Думенко – анархистами-народниками, шедшими на поводу у массы и пытавшимися стать «третьей силой» между красными и белыми. Потому Буденный и обрел потом важный статус символа государственного начала для крестьянских масс, еще при жизни превратившись