Красная точка. Дмитрий Бавильский

бы невзначай, совсем мимоходом, Вася сунул нос в этот тёмный угол с полками, на которых громоздятся стопки белой бумаги, со временем превращаемые в тома. Эта метаморфоза волнует Васю не меньше Ленкиных косичек, хотя до созревания ещё далеко и интерес к другим людям бескорыстен, лишён пола, а значит, бесцелен.

      Логика страсти

      Кстати, Вася знает уже про логику страсти, из которой не вырваться, пока не заездишь её колею, но сейчас все его сильные чувства касаются вещей и явлений, а не отношений и тел. Возможно, оттого и хитрит, как умеет, скрывая подкладку желаний: ведь получается, что Лена – лишь средство достичь чего-то иного, вне её тёплых границ.

      Именно страсть толкает на преступление: заглянув в кладовку, пока никто не видит (интересуясь якобы питомцами), Вася импульсивно хватает первые попавшиеся в руки куски подборки, собранной дядей Петей из журнальных публикаций, ну, допустим, Владимира Амлинского – был ведь когда-то такой преподаватель в литинституте, лауреат премии Ленинского комсомола за роман «Нескучный сад».

      Потом выяснится, что Вася схватил тексты из его сборника «На рассвете, в начале дороги», так как не смог совладать с соблазном. Схватил, не думая, что делать с этим дальше. Но – пронесло. Мгновенно, тигриным прыжком, кинулся в туалет, спрятать уворованное под рубашкой. Потом сидел ещё пару часов с Леной в комнате, вёл разговоры с умным видом под чай и прел от стыда[4] и бумаги, собиравшей и впитывавшей в себя весь его пот (уже топили).

      К концу визита Васе казалось, что в бумаге завелись черви, извивавшиеся втихомолку под бумажными латами – точно он рыцарь, правда непонятно какого ордена.

      Понедельник начинается

      Когда Пушкарёва первый раз вошла в комнату Васи на первом этаже и осмотрела их стеллажи во всю стену, то гордо, даже нахально констатировала:

      – Ну, у нас-то книг поболее будет…

      Чем на всю жизнь поразила Васиного отца, привыкшего к интеллектуальному превосходству над всеми. И правда, книг у Лены было чрезмерно (все они в основном детские, яркие и оттого не сильно интересные), а вот в родительской зале, дверь куда держат закрытой, книг оказалось ещё больше. Сквозь стекла в двери видны полки от пола до потолка: родительские покои больше детской, из-за чего кажется, что и потолок там гораздо выше.

      Раз за разом Вася проникает на запретную территорию (Лена пошла за яблоками на балкон и забыла закрыть за собой дверь или же зазвонил телефон, она зовёт к трубке маму, стряпающую на кухне пирожки), будто случайно застревает у полок, почти мгновенно осознавая степень пушкарёвского богатства: дядя Петя собирает (но как? откуда?) фантастику, а это уже даже не собрания сочинений классиков, доступных в любой интеллигентской квартире, но высший, запредельный класс соблазна!

      Да, сейчас это может показаться странным: ну, в самом деле, к чему это взрослый, не лишённый солидности дядька все силы и деньги тратит на юношеские, одноразовые в большинстве своём книги?

      А

4

Стыд, похожий на горчичники, коими обложили лицо, ему, кстати, понравился.