Мультики. Михаил Елизаров

еще прибавь ношение и наверняка применение холодного орудия. – Сухомлинов выразительно похлопал себя по карману, где лежал злосчастный вентиль.

      – Никого я не грабил! – вступился я за себя. – И не было у меня оружия! Я гулял!

      – Хорошо так погулял! У одного пожилого ветерана войны вообще от этих фокусов инфаркт случился! – хмыкнул Усы Подковой.

      – Не ваших ли рук, пардон, сисек дело?! – саркастично уточнил старлей, и все засмеялись.

      – А умер ветеран-то? – с преувеличенной серьезностью спросил Сухомлинов. – Если умер – так на тебе еще и убийство! На полжизни, хлопчик, в колонию загремишь!

      – Так что если совсем по-честному, – благодушно улыбнулся старлей, – влип ты, парень, по самое не хочу!

      Нет, я понимал, что менты больше шутят и запугивают, но даже разделив эти шуточные угрозы на десять, в остатке я получал серьезные неприятности.

      – Как твоя фамилия? – Старлей раскрыл планшетку.

      – Иванов… – буркнул я.

      – Фамилия? – строго переспросил он.

      – Петров…

      – В третий раз Сидоровым назовется! – возмутился Сухомлинов.

      – Выступает… – произнес торжественным дикторским голосом Усы Подковой, – сионист Пидоров! Извиняюсь, пианист Сидоров!

      Салон «пятерки» сотрясло от хохота. Старлей поглядел на меня с хитрой улыбкой:

      – Я ведь так и запишу, что «Пидоров». Я не шучу, потом в документах и останется. Вот я тебя сейчас как отвезу в следственный изолятор, проще говоря, в тюрьму, а там с такой-то фамилией – ого-го!..

      Водила снова захрюкал, прикрываясь рукавом.

      – Лучше сразу настоящую называй… – продолжал старлей. – Что? Пидоров писать? – Он занес ручку. – Ладно, пишу… Пи…до…

      – Рымбаев, – поспешно признался я. Конечно, я не был настолько наивным, чтобы поверить, что человека можно так запросто отвезти в тюрьму или записать Пидоровым. Я бы все равно, чуть покуражившись, назвал свою настоящую фамилию. Я только лишний раз поразился, каким простейшим способом меня вынудили говорить правду.

      – Рымбаев, – записал старлей. – Чурка, что ли? Шучу… Имя-отчество?

      – Герман Александрович.

      – Александрович… Год рождения? Домашний адрес? Номер школы? – один за другим сыпались вопросы. Я неохотно отвечал и глядел, как подвешенный к зеркалу на лобовом стекле дергается крохотный скелет-висельник.

      Узнав необходимое, старлей захлопнул планшетку и бросил ее в бардачок.

      – Ну и куда вы меня везете? – поинтересовался я.

      – Насчет тюрьмы – это, разумеется, шутка. А вот в детскую комнату милиции доставить тебя придется. Ну что, Герман, – он усмехнулся, – ты рад? – И менты заливисто расхохотались. Я понял, что они заранее знали, куда меня везти, только издевались.

      – А ты что думал, – похлопал меня по плечу Усы Подковой, – в следственный изолятор повезем? Нет, брат, у тебя дело серьезное. – Он подмигнул. – С особым цинизмом. Такими рецидивистами у нас исключительно