Бал неисполненных желаний. Елена Усачева

одноклассницу вздрогнуть. Лучше бы он звал ее Мармеладовой!

      – Что? – повернулась Соня.

      – У меня к тебе просьба. – Славка был крайне серьезен. – Ты должна сегодня зайти к Диме в гости.

      – Зачем?

      – Он расстроен. Станет плохо учиться. А нам это незачетно.

      – И чем я с ним буду заниматься? Литературой?

      – По литературе у него хорошо. И дальше будет хорошо, если…

      Славка выразительно замолчал.

      – Если? – переспросила Соня, хотя и так все поняла. Ужаснулась, конечно, но логика Славкиных слов была ясна.

      – Да… – Славка не сомневался в Соне – в их классе дураков не было. – Просто приди и просто поговори. Он не должен расстраиваться. Год у нас только начинается. И этот год последний. Стоит избегать крайностей.

      Соня поморщилась. Потом скривила губы. Потом склонила голову к плечу. Не помогло. Не хотелось идти к Димочке. Его скучное лицо рождало тоску.

      – Предложи это Леночке, – предприняла она неубедительную попытку избавиться от неприятного задания. – Или давай на следующей перемене это обсудим? Проголосуем!

      – Дорогая, – Славка подошел вплотную, сжал ее ладонь, – ты начала, тебе и завершать. А в кино мы тогда с тобой можем сегодня не идти. Ты свободна!

      Соня распахнула глаза. Перспектива была радужная.

      – Что же ты мне сразу не сказал! – оттолкнулась она от Славки. – Да я неделю буду с Падалкиным ходить, лишь бы не с тобой.

      Славка послал ей воздушный поцелуй:

      – О! Сладкая ты моя!

      – Тырин, – тяжело вздохнула Соня. – Моя фамилия Сладкова, а не Сладкая. Ты что-то путаешь!

      – Начальство не путает, начальство вводят в заблуждение непроверенные факты, – произнес Славка и, довольный выполненной работой, потопал на выход.

      А Соня опять опустилась на стул. Идти домой к Падалкину – сущее мучение. Во-первых, у Падалкина скучно. Стеллажи с книгами, стеллажи с фильмами, стол. Во-вторых, едят они почему-то одни каши. В-третьих, любит он только фотографировать и вспоминать, что было раньше. Летописец, блин!

      От вздохов легче не стало. От покашливания тоже. Тревога торкнулась туда-сюда в груди. А что поделаешь? Надо так надо. Димочка и правда сильно расстроился. Она стала вестником его расстройства. Будем считать, что это такая форма умерщвления. Пару раз сходит, поговорит о вечном, а там, глядишь, Падалкин о своей печали забудет.

      Соня перекинула через голову лямку сумки.

      А в столовой для нее уже завтрак взяли – хорошо, когда класс дружный. Всегда есть на кого положиться.

      Выходя, она зачем-то окинула взглядом кабинет. На столе ярко-оранжевым пятном выделялся журнал. Ах ты, Леночка, Леночка! Помчалась есть, а про свои обязанности забыла.

      Брать журнал не хотелось – в столовой с ним будет неловко. Но ведь она не должна тащить его в столовую? По дороге можно забросить в учительскую, сказать Лене, она заберет перед уроком.

      Соня подхватила журнал и отправилась завтракать.

      – Вы не понимаете, что это такое! – кричал из-за приоткрытой двери учительской русиш. – Это какой-то