Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек. Елена Усачева

видел. Потому что я теперь знаю, какая я плохая: не убрала с грядки тарелку, в которую мама кладет луковицы тюльпанов, когда их сажает, а я – любые другие семена для посадки. Глупая рабочая тарелка.

      Птица ворона, я – опять ты. До чего же мы с тобой нелепые, смешные. Ты меня видела, Галя?

      Вечером у мамы заболел желудок. Наверное, съела что-то неподходящее на дне рождения у тети Марины. Мама ходила, согнувшись в три погибели, схватившись за живот. И ничего не могла делать, и ужинать не стала, и рано легла спать. Утром хлебнула только две ложки овсяной каши. Маме нужна была мята. Ее листочки уже выросли на специальной мятной грядке, нежные, махонькие. Я собрала их и хотела заварить. И вот, когда я заливала траву кипятком, рука неожиданно дернулась, и кипяток ошпарил голую ногу.

      – О-ой! – Я зашипела от боли.

      – Что случилось? – беспомощным голосом спросила мама.

      – Обожглась!

      – Ворона! – откликнулась мама слабым голосом.

      Да знаю я, знаю, можно не говорить!

      Я побежала на улицу, чтобы охладить ногу в подрастающей травке, и бабушка, увидев мое перекошенное от боли лицо, испуганно спросила:

      – Что случилось, Ника?

      – Ногу обожгла кипятком.

      – Живо беги сюда! – Бабушка была около теплицы. Она сама рванулась к бочке, в которую в дождливые дни стекала с крыши дождевая вода. – Ставь сюда ногу!

      – Бабушка, да она грязная!

      – Ставь, говорю, дождевая вода не бывает грязной. Главное – холодная.

      Я до колена сунула ногу в бочку. Обожженную ступлю приятно обдало холодом.

      – Держи, держи, не торопись… держать нужно не меньше минуты. Проходит?

      – Да, понемногу…

      Боль и вправду отпускала. Отпустила…

      – Теперь надевай мой тапочек и ковыляй домой, полежи.

      – Я же его промочу, бабушка!

      – Да шут с ним, Вероника!

      Я доковыляла до дома и легла рядом с дремлющей мамой. Она ничего не могла делать из-за желудка, у нее была сильная слабость. Мама меня обняла, прижала к себе крепко-крепко.

      – Люблю тебя, доча, – прошептала она.

      – Я тоже тебя люблю, – сказала я, и мне захотелось плакать. Я еще сильнее вжалась в маму. Как кораблик в бухту. – Мам, кажется, наш одноклассник тут участок купил.

      – Да-а? Что ж, это неудивительно, тут сейчас многие покупают. А кто?

      – У него редкое имя – Аким.

      – А… Зимины, я знаю родителей. А он парень хороший?

      – Так… Я не знаю его совсем.

      – Как это – не знаешь? – удивилась мама. – Он же у вас с первого класса.

      – Ну и что? Я многих с первого класса не знаю. Мы с ним ходим в один класс, как с нашими соседями – в один магазин. Я разве соседей знаю?

      – Равнодушие и одиночество.

      – Может быть. Тебе лучше?

      – Лучше. Только спать тянет. А твоя нога как?

      – Тоже лучше, утихает.

      Из кухни, где у нас была аптечка, пришла бабушка, принесла гель «Спасатель» и выдавила на мой ожог желтый червячок:

      – Сейчас все