Животное. Александр Варго

кое-что поужаснее зияющей пустоты. Для смерти вполне сойдет даже маленький глазок, чтобы наметить очередные жертвы, а у покойных появится лишний повод красочно напомнить себе о потерянном. Это разбередит то страшное, с чем кто-то начал смиряться, и заставит с новой силой желать вернуться, не считаясь ни с какими жертвами. Пугающие мысли и перспективы, но они так и оставались для меня чем-то посторонним, пока я не познакомился с девушкой, которой суждено было связать со мной два последних года своей жизни.

      Именно она заставила меня не только поменять мнение о многих вещах, но и превратила закрытие глаз ладонями в понятную только нам интимную игру. Когда девушка сделала такое впервые, я был искренне неприятно удивлен и чуть было опрометчиво не высказал свои мысли вслух. Но уже при следующей встрече с удовольствием ощутил на своем лице ее теплые подрагивающие пальчики и легко подчинился, ожидая приятного продолжения. Так она говорила мне о том, что хочет сделать минет, но почему-то убеждала, что действительно «расчувствовать нечто» можно исключительно с закрытыми глазами. Так это или нет, сказать наверняка было трудно, но все-таки я иногда не удерживался и подглядывал за ее плавными движениями, немного раскрасневшимися щеками и переброшенными на одно плечо длинными волосами. Почему-то любимая всегда это сразу подмечала и тут же протягивала руку, чтобы снова опустить мои веки, сопровождая игривым:

      – Давай только не будем подглядывать.

      Я был не против, а во время полового акта вообще склонялся к тому, чтобы девушка лежала исключительно с закрытыми глазами. Казалось, что со своими инстинктивными и примитивными движениями я могу быть просто смешон. Кроме того, мне частенько попадались журнальные статьи про то, что только плохо возбужденная и не готовая к полноценной любовной игре женщина не смыкает глаз. Невеста же всегда закрывала, точнее – позволяла мне осторожно и нежно прикрыть ей пальцами веки.

      А познакомились мы в Московском зоопарке. Я сидел у низкой металлической ограды и кормил кусками белого хлеба уток и лебедей. В тот день я сдал на «отлично» последний вступительный экзамен в расположенном неподалеку институте, и уверенность в провале, которая разъедала меня еще с утра, быстро сменилась лихорадочной возбужденной надеждой. С четверкой рассчитывать хоть на что-то было попросту глупо, а вот с пятеркой – может быть. Ведь даже седой доброжелательный экзаменатор, покачав головой, сказал мне около часа назад:

      – Я, конечно, поставлю вам пятерку, но, судя по другим оценкам, шансов поступить к нам получается немного. Разве что очень повезет, но бывает и такое.

      Именно последнюю фразу я уже, кажется, бесчисленное число раз прокручивал в голове, и надежда представлялась все более осязаемой и вполне реальной. Однако в таком расположении духа идти домой я не мог – мама обязательно «подлила бы масла в огонь», и от этого можно было серьезно сорваться. Самым правильным и разумным представлялось немного погулять и успокоиться, а зоопарк оказался