Прототип. Андрей Ливадный

на незнакомого парня, крепко избитого, переминающегося с ноги на ногу, – тоже к ним. Пошли по одному.

      – Куда?

      Шепетову заехали прикладом. Больше вопросов не возникло.

      Максим предпочел не бузить. Позволил надеть на себя наручники. Пошел по коридору, когда приказали.

      Их вывели на улицу.

      Свет прожекторов резанул по глазам. На плацу шеренгами выстроились десятки крытых грузовых машин.

      – Стоять! – за спиной в который уже раз лязгнула дверь. – К стене! Не оборачиваться!

      – Плохо дело, – Антон Багиров все же незаметно оглянулся, заметил, как из распахнутых решетчатых ворот к грузовикам движется серый нескончаемый людской поток. Звенели кандалы. Руки и ноги инфицированных были закованы в цепи, колонна, по мере движения, дробилась, отдельные группы неизлечимо больных под грубые окрики сворачивали к грузовикам. Захлебываясь, лаяли собаки, рвались с поводков.

      Максим слегка повернул голову. Глаза уже свыклись с ярким светом, и он разглядел лица людей в ближайшей группе.

      Равнодушие. Не безысходность, а именно равнодушие, полное безразличие к собственной судьбе читалось в облике инфицированных.

      Никто из них даже не пытался сопротивляться. Двигались молча, не глядя по сторонам, тупо подчинялись, карабкались в крытые армейские грузовики, исчезали в сумраке кунгов.

      – Этих куда, Савелич? – раздался голос за спиной.

      – Нет у меня места! Веди назад! В следующей партии отправим!

      – Не, не пойдет. Мне палату приказали освободить!

      – Ну, так выкручивайся сам!

      – Что тебе жалко? Человеком больше, человеком меньше, какая разница? Потеснятся!

      – Сказал, нет у меня места!

      – Да что ж ты уперся на самом-то деле? Не обратно же их вести!

      – Ну, в машину сопровождения запихни! Все равно она порожняком идет!

      – Ладно.

      Неподалеку действительно стоял патрульный внедорожник сил безопасности, оборудованный специальным отсеком для задержанных. Обычно туда помещалось три человека, но сейчас внутрь грубо затолкали всех. Новенький попробовал сопротивляться, но его быстро угомонили: били недолго, но жестоко, остервенело. Едва смог встать.

      Захлопнулась дверь, мягко заурчал двигатель.

      Грузовики колонны медленно трогались с места, по одному сворачивали к так называемому шлюзу.

      В здании административного корпуса открылась дверь, на крыльце появился Отто Вербаум. Он пристально осмотрел плац, что-то спросил, остановив ближайшего караульного, тот сначала пожал плечами, затем неопределенно махнул рукой в сторону патрульной машины.

      Максим залезал внутрь последним и теперь оказался прижатым к металлической двери с небольшим зарешеченным окошком. Он видел немую сцену, насторожился, но вслух ничего комментировать не стал.

      Капитан Вербаум прямиком направился к патрульной машине, о чем-то переговорил с конвоирами, несколько раз отчетливо прозвучало слово «приказ», остального Шустов не расслышал.

      Минут через пять машина тронулась, пристроилась к последнему из грузовиков.

      – Куда