Задание Империи. Олег Измеров

значит оторваться. Ну если мы сейчас будем под это танцевать что-нибудь типа, э-э… джайва там – это значит, мы оттягиваемся. А если до упаду танцуем, это оттяг по полной.

      – А «кайфовая»?

      – Чуваки, – произнес Виктор, с трудом сохраняя серьезное выражение лица, – кайф – это кайф. Его ловить надо. Короче, кайф – это балдеж. Это улет. Мы тут сейчас кайфуем. Потому что музыка клевая.

      – Так вы что – тоже…

      – Ну я, конечно, не такой продвинутый, как наш диджей Анатолий, но психологических барьеров с поколением тридцатых у меня нет.

      – Вот… А церковь, понимаете, считает, что вот этот свинг – вульгарно.

      – Ну насколько я понимаю в английском, там девушка поет, как ей хорошо танцевать с парнем, и больше ничего. Может, церковь имеет в виду другие, по-настоящему вульгарные свинговые вещи?

      – А какие?

      – Да вот я, например, знаю один свинг. Слышал от знакомого моряка дальнего плавания.

      – А показать можете?

      – Ну если для того, чтобы показать, что действительно бывает вульгарный свинг и запреты имеют причины…

      – Просим! Просим!

      «Сейчас мы им запустим вируса в систему».

      – Значит, «Песня о морском дьяволе». Музыка Андрея Петрова, слова Сергея Фогельсона…

      – О! Уже многое объясняет!

      – Так. Мотивчик примерно, как у «Swing Lightly», только добавить вульгарности и упадочности. Чтобы звучало вызывающе и было пронизано духом разложения заокеанской культуры. Лап-па да-ба, лап-па да-ба, йяп-туда, лап-па да-ба, лап-па да-ба, йяп-туда… Вот так примерно. Да, вообще-то это должна петь женщина, но поскольку никто не знает…

      – Ничего! Вот Шульженко мужские песни поет.

      – Ну тогда – о, йес, бичел, хей! «Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно…»

      Это сейчас диджею надо из себя вывернуться, чтобы завести народ. Плюс светомузыка, пиротехника и всякая фигня. Здесь публика завелась с полоборота.

      – «Эй, моряк! Ты слишком долго плава-ал!» – орали хором все пять пришельцев; Сеня подхватил Галочку, а Паша – Софочку, и они устроили танцы перед эстрадой. Судя по всему, они сбацали джиттербаг. Виктор понял, что версия с пляжным покроем была ошибочной; в узких платьях это станцевать было бы просто невозможно.

      – Отцы, нынче просто праздник какой-то. Немедленно пишем у Туманяна эту вещь на говорящую бумагу.

      – Сенечка! Это же грех!

      – Чтобы хорошо покаяться, надо хорошо согрешить. Поставим пудовую свечку в соборе. От каждого. Зато не торчать же каждый день на Рождественской горке. Никакого целлулоида. Только аппарат Скворцова.

      – Запись на ленте – дорого. И проигрывателей в городе раз, два – и обчелся.

      – Слушай сюда, ибо говорю дело. Зато чистые копии. Вот в чем цимес. Рассылаем по студиям рулончики, и с них будут резать целлулоид для патефонов.

      «Процесс пошел…»

      – Смотрите, какой самолет большой!

      До этого в реальности-3 Виктор не раз слышал в Бежице стрекот и гул в небе, но никак на него не реагировал. По привычке. В Бордовичах