Ибо сильна, как смерть, любовь… (сборник). Инна Карташевская

Ольга только завистливо вздыхала, слушая мое вранье. Во всей школе только мы с ней вдвоем были не замужем, а теперь она и вовсе оставалась одна.

      – По тебе видно, что ты его любишь, – совсем уже загрустив, сказала она. – У тебя такой счастливый вид. А у меня для тебя две новости. Первая, тебе звонили из редакции, просили, чтобы ты перезвонила.

      Ох, опять это проклятое интервью, вспомнила я. Ну, уж нет, оно мне не надо. Даже вспоминать о нем тошно.

      – Не буду я им звонить, – вырвалось у меня. – Они мне осточертели.

      – Конечно, зачем тебе это надо, у тебя теперь будут другие заботы, – испустив очередной завистливый вздох, согласилась моя подруга. – Но от второй новости ты не отвертишься.

      – А что случилось?

      – Нам педсовет по итогам года перенесли с понедельника на сегодня на шесть часов. Это потому, что к нам пожалуют представители районо и гороно. И еще самое главное, ты в списке выступающих.

      – Ты что, с ума сошла? – ужаснулась я. Меньше всего я сейчас могла думать о педсовете.

      – Я ни разу еще на педсовете не выступала. Что я буду говорить?

      – Мне велели передать тебе, что ты как молодой специалист должна рассказать, что тебе дал год работы в школе. Что ты считаешь положительным, что тебе хотелось бы изменить, улучшить. Кто из учителей тебе помогал в твоей работе, в общем, всякую такую чушь.

      – Да я понятия не имею обо всем этом, и оно мне вообще не надо. Я не пойду туда вот и все.

      – Ты что с ума сошла? – испугалась Ольга. – Да тебя завуч и директор со свету сживут, ты же их подведешь. Вот что, после уроков пошли ко мне. У меня бутылка есть, выпьем винца, приготовим что-нибудь, посидим, я тебе помогу, мы такую речь составим, все будут рыдать.

      В общем-то, вдруг подумала я, какая мне разница, где быть сегодня вечером. Главное, чтобы он скорей прошел, и чтобы Леня пережил его. Все равно буду переживать и мучиться, а с Олькой выпьем, может быть, легче будет.

      Ну, хорошо, – решила я. – Если ты мне поможешь сочинить что-нибудь, тогда я согласна. Значит, после уроков пойдем в магазин, а потом к тебе.

      На уроках я нарочно все делала не так как в прошлые разы, вызывала не тех учеников, давала другие упражнения. Почему-то я вбила себе в голову, что мне нужно как можно сильнее изменить действительность, чтобы все поменялось. Потом мы пошли к Ольге, нажарили картошки с колбасой и, выпив пару рюмок, умирая со смеху, сочинили прекрасную речь в духе марксизма-ленинизма и, вообще, на высоком моральном уровне. На педсовете речь приняли всерьез, и она прошла на «ура». Наша завуч даже прослезилась.

      После своего блистательного выступления я как всегда забилась в дальний угол, чтобы досидеть там до конца педсовета, предаваясь собственным мыслям. То и дело я поглядывала на часы, не представляя, что будет, когда стрелки подойдут к восьми.

      Мотоцикл промчался под окнами, когда представитель гороно говорила заключительную речь. Он ревел так громко, что заглушил ее слова, и она невольно поморщилась. Рев уже стал немного стихать, когда раздался звук страшного удара. Металл с силою ударился о металл и грохот был такой, что у нас оборвалось сердце.