Принцесса Володимирская. Евгений Салиас-де-Турнемир

ответил Генрих.

      – Но ведь вы ни сегодня, ни вчера его не видали. Вы были все впереди?

      – Я вам отвечаю за это головой. – И Генрих даже как-то удивился.

      Он так хорошо знал и свою аккуратность, и точность всех действий графа, что ему даже странно казалось, как можно предполагать и сомневаться, что барин не будет в замке так, как он сказал, то есть в сумерки или вечером.

      – Но ведь могло что-нибудь случиться? Могла сломаться карета, – возражала Людовика.

      – Тогда граф пересядет в фургон и будет продолжать путь.

      – Болезнь, – говорила Людовика, не зная, что придумать, и внутренне радуясь той уверенности, которая была на лице и в ответах скорохода.

      – Болезнь менее чем когда-либо, – усмехнулся Генрих. – Граф чувствовал себя перед отъездом лучше, чем когда-либо. А если бы какое нездоровье могло случиться, то, конечно, это не помешает ему скакать домой. Повторяю вам, что мы никогда так не мчались, как в этот раз.

      Дав скороходу два червонца, Людовика села у окна, из которого видна была дорога, и объявила, что она до вечера не отойдет от него ни на шаг. Вместе с этим она решилась, не спуская глаз с дороги, на особенно смелый поступок, который шел вразрез с обычаем дома.

      Она решила, что как только завидит издали экипаж отца, то сойдет вниз и встретит его на крыльце.

      – Может быть, он и рассердится, – подумала она, – но затем, конечно, простит.

      Действительно, отец ее почему-то любил строгий этикет. Отчасти его приучил к этому строй жизни в доме отца, отчасти он подражал другим богачам – как Германии, так и своего отечества.

      Около полудня Эмма, которая постоянно приходила поглядеть, как барышня сидит у окошка, снова пришла, но на этот раз быстрее обыкновенного. Она с шумом затворила за собою дверь и почти подбежала к Людовике.

      – Что такое? – невольно вырвалось у молодой девушки.

      – Новость удивительная.

      Людовика испугалась и, переменившись в лице, поднялась со стула.

      – Не пугайтесь, вам до этого нет никакого дела. Наш капеллан вдруг заболел.

      – Как заболел?

      – Так, поутру еще был здоров, как всегда, выходил гулять, а теперь уже снова разделся и лег в постель. Графиня из приличия не входила к нему, но все посылает каждую минуту узнавать об его здоровье. Он говорит, что его слуги не умеют ходить за ним. Графиня уж послала в город за каким-то аббатом, который будет исправлять у него должность сиделки и ухаживать за ним.

      Людовика задумалась.

      Как ни просто было это известие, но оно почему-то показалось ей странным. Теперь только вспомнила она и сообразила, что отец Игнатий за семь или восемь лет жизни в замке никогда, положительно ни разу не был болен.

      Если бы не случилось между ними ничего за последнее время, то Людовика отнеслась бы к этой болезни иначе. Теперь же она, будто настроенная на известный лад, все и всех разглядывала пытливо, разъясняла и подозревала. И теперь ей невольно пришлось сказать самой себе в ответ