Кошачий Мир. Андрей Бондаренко

любил. Более того, он на них охотился и даже скрупулёзно вёл статистику личных охотничьих трофеев. Считается, что благородный российский Император лично истребил за свою жизнь более двадцати тысяч котов и кошек. Подтверждено документально.

      – Живодёр какой! – возмутилась Валентина. – Теперь-то понятно, почему он так плохо кончил. Поделом…

      Капсула перестала дрожать. Под потолком загорелись – приятным розовым цветом – длинные плафоны.

      – Кажется, прибыли, – неуверенно прошептала Натка. – Только, интересно, куда?

      С тихим шорохом отошла в сторону первая дверь, с пятисекундным опозданием – вторая.

      – Выходим, аномальщики, – хриплым от волнения голосом велел Иван Павлович. – За мной…. Просторный холл. Светло-бежевые стены, тёмно-бордовый пол. Похоже, всё отделано пластиком. С левой стороны, в стене, имеется чёрная дверь. Справа наличествует…. Тёмная бархатная штора, прикрывающая вход в другое помещение? Над шторой закреплена прямоугольная табличка с текстом. Соратники Петровы, переведите, пожалуйста.

      – Комната для отдыха и переодеваний, – оповестил Женька. – Предназначена, надо думать, для усталых путешественников, покинувших Капсулу.

      Неожиданно – тоненько и мерзко – завыла сирена…

      Глава третья

      Зловещая мирранская ночь

      На «кошачьей» Мирре – вовсе – не было туч: ни тёмно-свинцовых, ни сизо-фиолетовых, ни рвано-серых, никаких. Вообще…. Только облака – кучевые, чисто-белые, светло-серые, кудрявые, кучерявые, беззаботные, дождистые и безводные. Из знаменитой серии:

      В небе – солнечном и светлом,

      Путь свой держат – облака.

      Вдаль уходят – незаметно.

      И походка их – легка…

      Вдаль уходят – словно Боги,

      Босоноги и легки.

      Безо всяческой – дороги,

      Безо всяческой – любви…

      Без любви, и без надежды,

      Без сомнений и причуд.

      Ветерок – слепой и нежный,

      Нарисует – их маршрут…

      Нарисует, как и прежде,

      Всем тайфунам – вопреки.

      В край – безудержной – надежды,

      В край – немыслимой – любви…

      Бывает. Это я про Любовь и про Надежду. Бывает – в теории…

      Возвращаемся – всем тайфунам вопреки – к бытовым мирранским реалиям. Возвращаемся…

      Мирранский тихий вечер постепенно скучнел и матерел, обещая – в самом скором времени – превратиться-преобразоваться в глухую мирранскую ночь. Небо – прежде нежно-изумрудное – на востоке (по земным понятиям), окрасилось в скучные болотисто-зелёные тона, а на западе – в багряные и чёрно-алые с редкими аметистовыми прожилками. Солнышко – нежно-нежно-сиреневое днём – стало, приблизившись к далёкому изломанному горизонту, угрожающе-фиолетовым. Ветер стих. Со стороны ближайшего перелеска зазвучали резкие и хриплые крики ночных птиц. Хищных ночных птиц? Нет, конечно же. Как уже говорилась