Вечная молодость с аукциона. Татьяна Гармаш-Роффе

спросила она, закончив печальное повествование об их с Реми бесплодных похождениях и гипотезах.

      – У меня тоже ничего хорошего, – мрачно сообщил Кис, выслушав ее. – У меня труп…

* * *

      …Ему наскучило смотреть в окно поезда – мелькание пейзажей на такой высокой скорости быстро утомило, разболелись глаза и виски. В вагонах предлагали еду – разносили упакованные подносики, как в самолете, – и Алексей соблазнился: есть хотелось до одури, оголодал со вчерашнего ужина.

      Жизнь показалась куда симпатичнее после еды и чашки крепкого, горячего кофе, который, однако, не помешал ему задремать на часок: давала себя знать почти бессонная ночь в машине.

      Кис проснулся, когда до Парижа оставался час дороги. Он решил позвонить Ларисе, чтобы не терять времени и получить хотя бы базовую информацию для размышлений. Пока он доберется до ее дома, на основе этой информации у него сформируются точные вопросы, и дело пойдет поживее.

      – Давайте с самого начала, – сказал он ей. – Я знаю, что Михаил Левиков приехал к вам в Париж. Извините, но мне пришлось прочитать вашу переписку. – Кажется, Лариса подавила какое-то смущенно-возмущенное восклицание. – Он поселился в вашей квартире?

      – Нет… Я не могла сразу поселить Мишу у себя… Мы ведь были знакомы только по переписке… Он жил сначала в квартире моих знакомых. Но через несколько дней мы уже… Он уже… Он через два дня перебрался ко мне… Мы друг другу… понравились, – выдавила она из себя, умирая от неловкости перед незнакомым мужчиной в телефоне, который так бесцеремонно и непрошено влез в их тайну.

      Кис уловил эту интонацию.

      – Лариса, давайте сразу договоримся: я не интересуюсь вашей личной жизнью. Я хочу знать о ней только то, что может дать какую-то зацепку. Кроме того, я не являюсь сторонником домостроя и не осуждаю ни его, ни вас. И вообще, это решительно не мое дело. Хотя между нами, – Кис улыбнулся в телефон, стараясь расслабить напряженную до кончиков волос Ларису, – я встречался с его женой и… Скажем так: я понимаю Михаила. Так что не надо меня стесняться, потому что иначе на ваше мычание и уклончивые ответы уйдет слишком много времени. Идет?

      Вздох облегчения подтвердил, что «идет».

      – Жене Михаил сказал, что фирма поселила его в квартире, ей принадлежащей. А вы говорите – поселили его у друзей.

      – Он… Миша неправду сказал жене. Не мог же он…

      – Конечно, не мог, – быстро согласился Кис. – Итак, через два дня Михаил поселился у вас. Что дальше?

      – Я хотела продать его изобретение. Вы о нем знаете?

      – В общих чертах. Какой-то крем для лица? В письме вы называли его гениальным.

      – Это действительно гениально. Только это не крем. Это молекула, которая может использоваться в креме, лосьоне, маске – неважно. Михаил путем генетических манипуляций над микробами заставил их продуцировать эту молекулу. Это ноу-хау, этот секрет на вес золота.

      – А что она делает, эта молекула?

      – Она омолаживает кожу. Причем не так, как болтает реклама известных кремов: разглаживает