Ловушки памяти. Юлия Басова

детьми, на самом деле является представителем сексменьшинств. Антошка в свои восемнадцать уж как-то очень легко влился в эту тусовку и часто хвастался передо мной громкими именами тех, с кем ему довелось общаться на какой-нибудь очередной вечеринке. Тем не менее, он панически боялся разоблачения здесь, в универе, словно это могло послужить причиной его позорного и немедленного исключения и автоматического попадания в ряды доблестной российской армии.

      «И докажи им потом, что ты не верблюд!» – часто поговаривал он, когда речь заходила об этом.

      – Жаль, что у тебя нет никого на примете для нашей Татьяны, – притворнотрагически вздохнула я. – Тогда, терпи. И готовься к самому страшному.

      Антошка поёжился. Видимо, представил. Мне стало жаль парня, и я уже пожалела, что так долго над ним потешалась.

      – Да перестань напрягаться. Я же просто пошутила! Это вы, мужики, можете брать женщин силой, но не наоборот. Мы же никак не можем заставить мужчин любить нас против их воли.

      – А как же известное утверждение, что это женщины выбирают мужчин? – оживился любопытный Рейер.

      – Чушь, – решительно отозвалась я, – просто думать так – удобно. И тем, и другим. Мужчины, таким образом, оправдывают свою бесхребетность, а женщины – свою излишнюю навязчивость и неестественную инициативность. Я думаю….

      – Богданова, а не слишком ли вы, голубушка, увлечены беседой на моей лекции? – раздался прямо надо мной голос профессора Кременчугова.

      От неожиданности я чуть было не вскрикнула, но быстро взяла себя в руки. Чёрт, нервы совсем расшатались!

      – Простите, пожалуйста, – виновато промямлила я, вставая.

      – Надеюсь, вы просто увлеклись моим предметом, – строго предположил профессор.

      Этот учёный муж был из такой породы преподавателей, которых занимает лишь одно – наука. Он живёт и дышит литературой, и я, всякий раз убеждаясь в этом – на лекции или на семинаре, не перестаю восхищаться его воодушевлением. Именно поэтому мне стало по-настоящему стыдно, когда нас с Антошкой застали за обсуждением обычных человеческих проблем. Я показалась сама себе пошлой, совсем не возвышенной и решила больше никогда не мешать преподавателям на занятиях.

      Типа, зарекалась свинья – грязь не есть!

      Сев на своё место, я раскрыла тетрадь и написала крупными буквами:

      «Продолжим дискуссию на перемене».

      Мой приятель прочитал это предложение и ответил:

      «Да. Мне надо с тобой поговорить. Разговор будет серьёзный».

      Я удивлённо вскинула брови, но спросить не решилась. Мы с Рейером, не сговариваясь, раскрыли свои тетради и стали конспектировать лекцию.

      Увлечённые рассказом профессора, мы не заметили, как закончилось занятие.

      – Ну что, пойдём, чайку попьём? – предложила я, вставая.

      – Можно, – с готовностью согласился Антошка.

      Мы вышли из аудитории и стали спускаться по лестнице в буфет.

      – Так что ты там говорила про мужскую безынициативность? – напомнил мне приятель наш прерванный разговор.

      Я