Русские (сборник). Олег Дивов

смысла. И если бы директор в действительности исповедовал самурайские принципы, ему оставался бы лишь один путь… Но он, конечно, не подумал об этом.

      Профсоюз вскоре подал на него в суд за рукоприкладство, но Мологин сам отозвал исковое заявление, он простил глупому мальчишке эту выходку. Не дожидаясь нового собрания акционеров, на котором его должны были уволить за плохие экономические показатели, директор ушёл по собственному желанию. Новый директор, третий по счёту за год, ничего не знал обо всех этих перипетиях и просто взялся вытаскивать завод из ямы.

      Но самое важное – Мологина приняли на работу.

      В отделе кадров ему тайно сделали новую трудовую книжку, в которой содержится лишь запись о приёме на работу тридцать пять лет назад да несколько пометок о повышении квалификации. Стаж его, как прежде, девственно непрерывен.

      И Николай снова приходит в цех раньше остальных, делает свои генеральные инспекции, передвигает что-то кран-балкой, выносит мусор, ездит на склад помимо своей основной работы… Как прежде, никто не платит ему за это ни копейки.

      Но он всё равно счастлив.

      Предания русского края

      Роман Ромов

      Агитатор

      В одном посёлке городского типа построили девятиэтажный дом.

      Дом девятиэтажный, а панель в лифте – с двенадцатью кнопками. Ну, какая была панель, такую прикрутили.

      Приходит раз в новый дом агитатор за муниципальные выборы. Самую верхнюю кнопку в лифте нажимает. Спускаться всё легче, чем подниматься.

      Приехал лифт, агитатор вышел, в ближнюю дверь звонит. Долго звонил, наконец открывают, и хозяин показался – голый по пояс, весь в чёрных волосах, а зубы белые, как у негра.

      – Здравствуй, – говорит, – брат! Из Оренбурга к нам, да? Мы заждались уже. Проходи скорей, сейчас коньячку разопьём с дороги.

      И обнимается всё, а агитатор стоит недвижно, в смущении.

      – Вы простите меня, – отвечает наконец, – я не из Оренбурга. Я агитатор. Вы на муниципальные выборы пойдёте?

      Черноволосый руки опустил, озадачился, будто приподзаснул. Потом обратно проснулся – и снова скалиться:

      – Конечно, пойдём! Обязательно пойдём! А за кого голосовать надо?

      – Вы голосуйте за кого хотите. У нас все кандидаты – люди приличные. Только приходите. В воскресенье, с восьми утра, в здании общеобразовательной школы. В актовом то есть зале.

      – Придём! Все придём, в восемь утра. Вы точно коньяку не хотите?

      – Спасибо. Я при исполнении же.

      – Да, да. Ну, ступай тогда, брат.

      Опять за плечи агитатора приобнял, скалится и нежно так разворачивает.

      Тот, однако, не даётся.

      – Погодите, – говорит, – расписаться надо. Что агитация проведена.

      Черноволосый будто испугался. Обмяк весь, спрашивает исподлобья:

      – Где расписаться?

      Агитатор папочку из-за пазухи достаёт, на шариковой ручке кнопочку нажимает. Черноволосому в руки тычет.

      – Вот