Битва за Берлин последнего штрафного батальона. Андрей Орлов

Мы сами в сорок первом как только в штаны не делали… Делали, делали, не спорьте, все прекрасно это помнят.

      Сгущались сумерки. До городка Хайзенхольц, который планировалось отобрать у немцев к восьми вечера, оставалось несколько километров. Дорога сузилась, по обеим сторонам теснился густой лес… И на каком-то участке батальон уперся в непроходимую баррикаду из искореженного металла. Колонна немецкой техники несколько часов назад попала под огонь «катюш». Вырванные с корнем деревья, изломанные стволы, перепаханная воронками земля. Страшное месиво из разбитой, раскуроченной техники – легковые машины, бронетранспортеры, грузовики, легкие танки, санитарные фургоны. Все переплелось в одном винегрете – переломанная обгоревшая сталь, фрагменты деревянных бортовых конструкций, разбросанные вещи, окровавленные трупы, части тел, клочки одежды, чемоданы. Опрокинутая техника валялась вдоль обочин – видимо, выжившие после первого удара пытались спастись, развернуть машины или убраться подальше в лес. Солдаты разбегались, но удар гвардейских минометов был страшен – повсюду бугрились мертвые тела.

      Реактивные установки не оставляли немцам ни малейшего шанса. В тот же вечер залпы «катюш» накрыли деревню Вульков, к которой немецкое командование подтягивало подкрепления – танковый полк 56-го корпуса генерала Вейдлинга, разведывательный батальон дивизии СС «Нордланд». Практически все дома в Вулькове были переполнены ранеными и уставшими немецкими солдатами. Подошедшие части готовились к маневру, но еще не покинули деревню. Реактивные снаряды прилетели внезапно. Деревня вспыхнула как соломенный стог. Взлетали в воздух дома, танки, грузовые машины, вспомогательная техника. Между домами метались солдаты, обезумевшие от страха и боли. Практически вся готовая к контрудару боевая техника была перемолота снарядами.

      Паники добавило грозное «Ура!» наступающего штрафного батальона. Штурмовые колонны пронеслись по полю и ворвались в деревню, озаренную пожарищем. Выжившие немцы падали на колени, умоляли не стрелять. Пленных сгоняли к полуразрушенной мельнице на берегу мелководной речушки. С военнослужащими вермахта обращались прилично, с эсэсовцами не церемонились: били их прикладами, кулаками, получая от этого мстительное удовольствие, а если кто-то возмущался, то получал заслуженную пулю. Сопротивление оказывала лишь горстка эсэсовцев, собравшаяся вокруг хромого гауптштурмфюрера с перевязанной рукой. Они организованно отходили по центральной улице, прятались за вздыбленной техникой, огрызались автоматными очередями. На призывы прекратить эту дурость и сдаться отвечали руганью и плотным огнем. Кончилось тем, что отделению солдат пришлось отправиться в ближайший переулок, оттуда – на параллельную улицу, и минут через пять они забросали немцев гранатами и полили огнем из станкового ДШК. Никто не сдался. Немцы падали один за другим, а когда их осталось только трое, то не придумали ничего более умного, как закрыть собой от пуль раненного