Битва за Берлин последнего штрафного батальона. Андрей Орлов

командуйте! – заорал бывший майор Орехов.

      Но комроты Бусыгин уже не мог командовать. Осколком снаряда ему оторвало руку, он умирал в мучениях от потери крови – метался по земле, откусив себе язык. Санитарка Тамара суетилась возле раненого, не знала, что с ним делать и что вообще можно сделать, чтобы отогнать смерть.

      – Рота, рассредоточиться вдоль дороги! – опомнился ротный замполит Капитонов. – Приготовиться к бою!

      – Взвод, всем лежать и не отсвечивать! – включился Смуглянский.

      – Черт, как неудобно… – скорчился в канаве Писарчук. – Надо же, залез… Уй, ё… – он сдавленно вскрикнул, выпучил глаза.

      – Эй, майор, ты живой? – похлопал его по спине лежащий рядом Борька Соломатин.

      – Не трожь, шкет… – прохрипел Писарчук. – Спину прострелило, едрить ее… Радикулит проснулся… Вот так и приходит старость, будь она неладна… Несправедливо, мужики, – осерчал бывший начальник санитарного батальона. – Всю жизнь лечил других, а кто меня вылечит?

      – Ладно, лежи, не шевелись, – щедро разрешил Борька. – После боя банки поставлю.

      – Дубина ты, – застонал Писарчук. – Банки – от простуды, а никак не от радикулита.

      Немцы прорывались решительно. Сминая молодые деревья, маневренные «пантеры» выезжали из леса, с ревом переползали кочки, разворачивались в сторону дороги и солдат третьей роты. За танками густо бежала пехота в шинелях мышиного цвета, строча из автоматов. Танки выплевывали снаряды – взрывы гремели справа, слева, вспахивали проезжую часть дороги. Засыпало пулеметный расчет; солдаты с матерками выкапывались, продували кожух. Танков было как минимум шесть, пехотинцев – не меньше сотни. Они уже преодолели половину расстояния, уже видны были лица немцев – бледные, мятые.

      – Эх, хреново перед танком со связкой гранат, – тоскливо пробормотал Ситников, роясь в подсумке. – По себе знаю, как хреново…

      – А ведь сомнут нас, – как-то не совсем оптимистично высказался молодой Блинов. – Как пить дать сомнут, до последнего будут идти.

      – Мы обречены, – Борька Соломатин заразительно зевнул. – Вот и сказочке конец, как говорится… Черт, ну, какого хрена мы в такую рань поперлись в наступление? Три часа поспать дали, ироды рода человеческого.

      – Ты можешь спать в бою? – удивился Кибальчик.

      – Да запросто.

      – По пехоте – огонь!!! – взревел замполит Капитонов.

      Бой был страшным. Вся тяжесть флангового прорыва пала на солдат третьей роты. Первая по-прежнему вела бой у деревни, вторая упахала вперед, и вряд ли в ближайшие минуты ее командиры могли понять, что происходит сзади. После первых же залпов немцы стали прятаться за броней. Стальные машины катили, плюясь огнем. Разразилась адская свистопляска, все смешалось в кучу – железо, земля, живые, мертвые…

      Отступать никто не собирался. Немцы дрались с фанатичной яростью – видно, их «замполиты» провели соответствующую работу, объяснив, что русские