Блиндажные крысы. Лев Пучков

сколько было, когда обыскивали: отдавая часы, машинально посмотрел на циферблат. Так вот, в тот момент было без четверти десять вечера.

      А сейчас половина одиннадцатого.

      – Не может быть… – в самом деле, после всего, что я пережил, в это было невозможно поверить. – Я думал… Думал…

      – Вы полагали, что провели там как минимум сутки? – подсказал врач.

      – Эмм… Ну, в общем… – я полагал, что провел там годы, но вам об этом не скажу, а то еще, чего доброго, посчитаете полным психом и отправите в соответствующее учреждение на лечение. – Эмм… В общем, я думал, что прошло гораздо больше, чем полчаса.

      – Это нормально, – успокоил меня врач. – «Счастливые часов не наблюдают» – это когда человеку хорошо. Время летит как птица, люди удивляются, надо же, годы мелькают словно дни. В случае, когда человек страдает, все происходит с точностью до наоборот. Если страдания усугубляются какими-то привнесенными факторами и приобретают характер мук, возникает устойчивое ощущение, что время остановилось. Тогда минуты кажутся вечностью.

      Мне стало стыдно и досадно. Нет, я категорически против такой постановки вопроса. Это я тут пострадавший! Меня против моей воли ввергли в узилище, потом сунули в «стакан», где я жутко страдал, а теперь, выходит, я вел себя как полный психопат, да к тому же еще и… гхм… в общем, хожу теперь в казенной одежде.

      Я даже покраснел от неловкости. Хотелось немедля доказать этим людям, что на самом деле я не такой, а гораздо лучше, и все, что со мной произошло в последний час – это всего лишь чудовищное недоразумение. Правда, я понятия не имел, как это можно сделать, но стремление к реабилитации присутствовало, и если бы сейчас кто-то умный дал мне совет в этом плане, я бы немедля им воспользовался. Надо сказать, что в процессе выяснения отношений с вернувшимися чувствами, я совсем забыл не только о причине своего заточения, но и о желании как можно быстрее выйти на свободу, и о том, что вот эти люди, перед которыми мне неловко, – они вовсе мне не друзья, а, скорее, наоборот…

      Вот такая, ребята, замысловатая кабинка, а с виду и не скажешь, вроде бы все там очень просто…

      – Ну так что, ужинать будем? – заботливо напомнил Никита, выдвигая из-под кушетки пакет. – Бутерброды с бужениной, чай, булочки…

      Ага, всенепременно: мало того, что на ровном месте опарафинился перед следователем, так теперь еще буду с хамской мордой трескать его бутерброды? Ему, наверное, жена на дежурство выдала, чтобы сам здоровье поправлял, а не угощал всяких разных внезапно обосс… эмм… скажем так – обосновавшихся в казенном учреждении.

      – Спасибо большое, но что-то не хочется, – отказался я. – Знаете, я бы сейчас с гораздо большим удовольствием поспал. Что-то я там того… немного утомился.

      – Ну что ж, спать так спать, – Никита кивнул на кушетку. – Отдыхай на здоровье.

      – Что, прямо здесь?

      – А ты что, в камеру хочешь?

      – Нет, не хочу, – я сел на кушетку и с опаской уставился на врача, который тотчас же выкатил из угла стойку с капельницей. – Это мне?

      – Это вам, – не стал отпираться