Записки экспедитора Тайной канцелярии. К берегам Новой Англии. Олег Рясков

отнесся ко всему услышанному. На минуту остолбенел он с разинутым ртом и выпученными глазами, пока из толпы не прозвучало издевательское:

      – Митрий! Это ж какую тебе кару пообещали, поделись с народом, что ты так испужался?

      Тут уж он спохватился, одернул замершую в страхе девку:

      – Че стоишь? Пойдем домой, давай!

      И поспешил прочь от греха подальше.

      Семен нагнал Воронцову уже у крыльца ее дома и окликнул:

      – Анастасия Афанасьевна!

      Та молча обернулась и выжидающе посмотрела на своего незадачливого ухажера. Плахов видел, что восхвалять его за совершенный подвиг она не собирается. Проклиная себя за неуклюжесть и навалившееся косноязычие, он не нашел ничего лучше, как вновь заговорить о случившемся:

      – Вот ведь как… Обидел девчонку, злыдень…

      Кивнув служанке, чтобы та отправлялась домой, неприступная красавица снизошла до объяснений:

      – Вы думаете, что после того, как вмешались, ей жизнь облегчили?

      – Ну не смотреть же, как ее… это…

      – Иногда лучше промолчать. Вы представьте: сейчас этот повар придет домой, пожалуется барину на бедную девочку, и ту отправят на порку. И что ей лучше: стерпеть один удар от этого злыдня али на конюшне получить по полной?

      Несчастный Плахов вконец смутился от столь неожиданных назиданий, а Воронцова смерила его взглядом, удовлетворилась достигнутым эффектом и повернулась, чтобы войти в дом.

      – Вы, это… В церковь-то пойдете… в воскресенье? – бросил ей вслед Семен.

      – Конечно пойду, – Анастасия оглянулась с улыбкой, и это обнадежило Плахова.

      – Так я вас провожу тогда?

      – Разве у меня есть выбор? – вопросом на вопрос откликнулась красавица и скрылась за дверью.

      Ответ был кокетлив, но означал согласие. Да и само это кокетство говорило за себя: ухаживания офицера были желанны, и только гордость не позволяла девушке открыть свои чувства. Но Семену этого было достаточно, чтобы ощутить крылья за спиной. И хотя не взлетел он, а просто побрел, стуча каблуками по мостовой, к себе домой, мысли его перенеслись уже в заветное воскресенье, когда он предстанет с ней перед алтарем, хоть пока и на простой заутренней, но может потом, когда-нибудь… И вид у него был счастливый и глупый, как у всех влюбленных в этом грешном мире.

      Глава 5,

      о том, что в карты можно проиграть не только деньги, но и совесть

      Степан Афанасьевич Воронцов придерживался того мнения, что если тебе в картах не везет несколько раз кряду, то за сим обязательно придет везение, а потому прекращать игру не стоит, надо лишь дождаться своей удачи. Были у него и другие приметы: играть лучше в дождь; коли во сне карты привиделись, то в руки их брать в этот день никак нельзя; в своем дому везенья завсегда больше. Сегодня все приметы сошлись: дождя хоть и не было с утра, но к обеду солнце затуманилось (как пить дать, ввечеру польет), ночь прошла без сновидений, игра с дружками давними, офицером Хромовым да солдатом Стрешневым,