Генералиссимус Суворов. Леонтий Раковский

Настала пора действовать русским. Солнце шло к закату, оставаться наночь так, стоя друг против друга в нескольких саженях, было нелепо.

      Лаудон и Румянцев советовали Салтыкову наступать, осторожный Вильбуа отмалчивался. Сам же Салтыков колебался, не зная, на что решиться. Он поджидал Фермора с его полками. Это был законный, уважительный предлог для того, чтобы хоть немного отсрочить решение. Салтыков боялся атаковать Фридриха II. Полководец он был неопытный и твердо помнил одно из основных правил линейной тактики: заняв крепкую позицию, не сходить с нее.

      – Вилим Вилимович, вы уж здесь! – обрадовался он, увидев подъехавшего и слезавшего с коня Фермора. – Ну, что ж будем делать?

      Суворов, спрыгнувший с коня раньше Фермора, не слышал, что тот отвечал главнокомандующему, – внимание Александра Васильевича привлекло другое: слева вдруг прокатилось громкое «ура» и раздался топот сотен ног.

      И тотчас же это «ура» вспыхнуло правее, совсем недалеко от того места, где стоял Суворов.

      В ленивую, затихавшую было ружейную перестрелку утомленной многочасовым боем, измученной пехоты врезался этот задорный, полный бодрости и силы, подмывающий, зовущий клич. Забыв обо всем, Суворов побежал к гребню горы, откуда слышалось это «ура».

      Пока генералы решали, как поступать дальше, солдаты 1-го гренадерского, стоявшие саженях в двадцати от врага и перестреливавшиеся с ним, не выдержали и бросились на укрывавшихся за кустами, уже потерявших прежний пыл пруссаков. Справа их примеру последовали вологодцы.

      Суворов подбежал к гребню горы, когда вологодцы, подняв за собой тучи пыли, только что кинулись вниз на пруссаков в штыки.

      За вологодцами плотными рядами стояли знакомые апшеронцы, с которыми он вчера насыпал большую батарею. Подбегая к ним, Суворов издали увидал их сутуловатого, мешковатого полкового командира. Он сидел в сторонке на барабане.

      По возбужденным лицам мушкатеров можно было видеть, что они готовы сейчас же последовать примеру вологодцев и только ждут сигнала к атаке. Минута была решающая.

      Суворов не раздумывал. Он бежал к фрунту апшеронцев. Сутуловатый командир, увидев бегущего к полку штабного офицера, поднялся с барабана и заковылял на своих негнущихся, подагрических ногах.

      Александр Васильевич раньше него выбежал вперед и, выхватив из ножен шпагу, закричал:

      – За мной, ребята! – и побежал к оврагу.

      Это было боевое крещение Суворова, но он не чувствовал никакого страха. Наоборот, здесь, под пулями, он стал более спокоен, чем был там, на горе, когда смотрел на бой в зрительную трубу. Суворов немного волновался, но к этому волнению примешивалось какое-то любопытство – поскорее узнать, испытать все самому.

      – Ваше высокоблагородие, батюшка барин, бросьте этот вертел – вы же с ним пропадете! Возьмите хоть нашу солдатскую фузею! – совал ему в руки тяжелую четырнадцатифунтовую фузею какой-то капрал, подбежавший к нему.

      Суворов в одну секунду оценил услугу. Капрал был прав: что можно сделать с тонким клинком против