В ожидании весны. Ованес Азнаурян

все меньше и меньше, потому что было уже поздно.

      На площади Оперы по-прежнему было много людей, и они стояли, окоченевшие, и слушали сообщения о ситуации в Карабахе и на границах, но людей становилось все меньше и меньше, да и сообщений было мало, и они все чаще повторялись. Только уточнялось число убитых.

      Марго принесла свечи, потому что электричество вырубили. Марго, Гарик, Аэлита и Тигран сидели молча на диване и смотрели, как от свечей искрятся рюмки и по стенам ползут тени. Марго положила голову на грудь Гарика и отчетливо слышала каждый удар его сердца: оно билось размеренно и спокойно. После того как Тигран сказал все, Аэлита долго плакала, и теперь она уже перестала плакать и, удобно устроившись на плече Тиграна, молчала, иногда прерывая всеобщее молчание тихим всхлипыванием.

      Тигран взял гитару и начал что-то тихо наигрывать. Он не хотел петь, хотя и Аэлита попросила его об этом.

      Они сидели вчетвером на диване и боялись шевельнуться, боялись оторваться друг от друга, боялись не услышать вдруг, подняв голову, биения сердца того, кто рядом… Их пугала та устрашающая неопределенность, которая была впереди; их пугал страх, ими же не объяснимый, который был, казалось, во всем: в ярко горевших свечах на столе, в тенях, медленно скользящих по стене от фар проезжающих на улице редких автомобилей; в скудной пище, которую они ели; во всей этой темноте и даже в снегу, который еще шел, все усиливаясь и усиливаясь…

      Потом дали свет; это было неожиданно (как всегда неожиданно!), и они вздрогнули, но посмотрели друг на друга и улыбнулись. Тигран и Аэлита сообщили, что они идут спать, поскольку утром рано вставать, и советовали то же самое сделать Гарику и Марго (Маргарита предложила им не ехать домой, тем более что метро закрылось уже давно, и заночевать у них). Они ушли в одну из спален, но Марго и Гарик еще долго сидели на диване, и он ей что-то тихо нашептывал на ушко, а она плакала и кивала головой, говорила «обязательно, конечно, как ты скажешь…», и так почти весь остаток ночи.

      Утром снег перестал идти, и было все белым-бело: дома, улицы, деревья. Воздух был чистым, и стояла такая тишина, что терпеть, казалось, невозможно было такую тишину.

      За завтраком Тигран сказал, что повезет Аэлиту домой и потом – в аэропорт, где они с Гариком и встретятся.

      Марго и Гарик опять остались одни.

      – А мне спешить некуда, – сказал он, посадив ее к себе на колени. – Мне некуда тебя везти.

      Маргарита хотела ответить и сказать что-то очень важное, но тут зазвонил телефон, и она пошла в коридор ответить.

      – Алло? Маргош? Это Аэлита! Скажи Гарику, у Тиграна умер отец, сегодня ночью. Он не поедет, слышишь? Скажи Гарику… Тигран обязательно поедет. Но через неделю…

      Гарик поехал в сборный пункт, а потом в аэропорт. Там его должен был ждать его школьный друг Арам Назарян (обворожительно-сладко улыбающийся АН), с которым они учились вместе еще в Дзорке. Но Арама не было. Как оказалось потом, АН просто сбежал в Дзорк…

      Ровно через неделю Тигран Гаспарян стоял в том же самом аэропорту вместе со всеми и ждал, когда их посадят в вертолет.