Братья (продолжение Кристины). Павел Манштейн

настольные часы на столе ярко зелёными цифрами показывают: 3:27. Нет, я не могу сейчас никуда опаздывать. В глазах мутнеет, и я судорожно пытаюсь достать пачку сигарет из кармана джинсов, которые валяются рядом на полу.

      Достав пачку, обнаруживаю, что сигареты осталось только три, а с вечера мне не хватило сообразительности купить про запас. Придурок.

      Закуриваю – горький дым обжигает горло, лёгкая эйфория и головокружение обволакивают меня волокнами расслабления, а выдыхаемый мной дым вытягивается в приоткрытое пластиковое окно. Осматриваюсь: небольшая комната с бюджетной дверью, пластиковые окна, стол с закрытым ноутбуком, электронными часами и портретом, омрачённым чёрной лентой в углу.

      Медленно встаю и закрываю форточку. Отдалённый лай собак стихает и квартира погружается в тишину. Вдыхаю сигаретный дым – до меня доносится только потрескивание уголька, в ушах появляется гул бьющегося сердца. Оно ускоряется, хочет сбежать из этого места как можно дальше, ему страшно, монстры по тёмным углам спугивают ровное дыхание. Они скалятся из под кровати и из клочков темноты. Все они из прошлого, из 2014-го года, который решил всю мою судьбу. И судьбу Кристины тоже, которая сейчас сопит через стенку, совершенно не подозревая, что демоны вернулись и уже стоят на пороге. Один из них был на похоронах матери, а где один – там и целая свита.

      Закрываю глаза стоя у окна. Сам себе говорю, чувствуя, что сон потихоньку забирает меня в свои объятия – не засыпай слишком крепко, – твержу я сам себе шёпотом… не засыпай, чтобы демоны под кроватью не застали тебя врасплох. Они существуют и прячутся в самых тёмных местах твоей комнаты, ожидая когда ты закроешь глаза, чтобы прийти к тебе во сне… Не засыпай сейчас, – повторяю я сам себе. Эти демоны были когда-то ангелами, они освещали тёмные углы прогоняя давно забытых призраков, но однажды пути расходятся… Крылья ангелов нашими или чьими-то ещё стараньями сгорают. После чего они становятся тем, от чего были призваны нас охранять. Всё то прекрасное и хрупкое, что было в наших жизнях, в моей жизни, может рухнуть, если это не беречь… А потом затаиться в тёмном углу, чтобы напасть во мщении, когда твои веки сомкнуться. Не засыпай слишком крепко, – снова повторяю и оборачиваюсь:

      – Артём! – Голос матери доносится до меня, словно из другого мира. Я знаю, она больше никогда меня не окликнет и не пригласит утром пить чай. Четыре дня назад она скончалась от рака, а вчера были её похороны. Мать… Она стоит призраком в окне смотрящим сквозь меня.

      Закрываю глаза…

      Запах жжённого сена врезается в ноздри, из далека гулким эхом доносится собачий лай, вокруг десятки голосов, говорящий каждый о своём. Пасмурное небо, нависшее над головой, наблюдающее за каждым моим шагом. Вороны, прыгающие с ветки на ветку, их карканье словно ликование моему горю гуляет среди толпы. Мне кажется, что даже некоторые пришедшие на похороны каркают подобно этим чёрным птицам.

      Прохладный ветер обдувает лицо, гуляет в ушах, заглушая голоса присутствующих. Жаль, что он не может их выгнать с этого пира. Они, эти люди, дальние родственники и так называемые друзья семьи, слетелись словно стервятники, чтобы бесплатно выпить и поесть в ресторане, сказать скорбные речи и насладиться халявой. Пир на боли, настоящее веселье для шакалов. Они должны лежать в красном гробу, который вот-вот опустят в землю, а не моя мать.

      Среди толпы появляется силуэт, он отличается, он другой, что-то в нём есть такое, что сильно отделяет его от всех остальных. Он совсем не «все остальные», он это «тень в толпе», которую никто не видит, пока она сама не посмотрит тебе в глаза. Серый туман скрывает его, но я чувствую давящий взгляд, словно этим самым взглядом он пытается припечатать меня к невидимой стене, уничтожить, стереть из летописи моей жизни. Поставить точку в моей истории.

      Закуриваю сигарету и, не дожидаясь, пока силуэт сольётся с присутствующими – иду ему навстречу. Расталкивая людей, ждущих возможности бросить немного земли в могилу моей матери, тем самым подтвердив ,что она действительно мертва – я подхожу к силуэту. Знакомые глаза, я не вижу их цвета, но понимаю, что они мне знакомы. Они – родные.

      Человек в пальто даже не пытается скрывать шрама на шее. Ожог от сигареты. Авария. Огромный грузовик мчащийся на нас с большой скоростью… Нет, никто не мог выжить! Но я ведь выжил. Человек смотрит прямо мне в глаза, совершенно не скрывая своего уродливого лица. Огромный шрам от правого края губы до уха разрезает его лицо, но я узнаю его – это мой брат, который должен был погибнуть в той аварии, которую спровоцировал я. Нет, он не улыбается, как в момент нашей последней встречи, когда он наслаждался своей победой надо мной. Над Кристиной. Моя мать – его мать, и теперь она мертва, как и наш общий отец. Теперь из нашей семьи только мы, братья, которые готовы друг другу глотки перегрызть и напиться тёплой артериальной кровью, наслаждаясь мнимой победой…

      Он выдерживает несколько секунд взгляда глаза в глаза, потом уходит, растворившись в тумане. Это был его призрак? Нет. Это был он, я точно уверен.

      Открываю глаза и понимаю, что их щиплет и они мокрые, а сам я в позе эмбриона валяюсь на полу в то время, пока не затушенный окурок прожигает старый линолеум. Душевная