За туманом. Михаил Соболев

про себя:

      «Милая моя, взял бы я тебя, но в краю далёком есть у меня жена…»

      Тьфу, ты, чёрт, привязалась!

      Когда нам предстоит десяти – двенадцатичасовая поездка поездом к бабушке в деревню, в командировку или по делам, мы, если и посещаем вагон-ресторан, то лишь затем, чтобы наскоро перекусить, подкрепиться в дороге. Другое дело, когда поездка длится долго, несколько дней или, скажем, неделю. Тогда расположенный в середине состава вагон превращается в клуб, место встречи и знакомства, а, главное, посещение сего заведения волшебным образом заставляет стрелки часов вращаться в другом темпе. Время здесь летит незаметно.

      В фирменном поезде «Россия» ресторан притягателен ещё и тем, что оборудован огромными панорамными окнами, сквозь которые удобно обозревать окрестности. Смотреть в купейное окошечко, вообще-то, очень неловко, особенно, когда лежишь на верхней полке. Приходится свешивать голову вниз, в проход, шея быстро устаёт, за окном всё мелькает. Другое дело – вагон-ресторан: белая скатерть, запотевший графинчик, ни к чему не обязывающая увлекательная беседа со случайным попутчиком. После знакомства с графинчиком собеседник сразу становится умнее, тоньше, остроумнее. Да и у тебя самого в голове откуда-то появляются очень интересные мысли. Впереди, слева через столик, лицом к тебе заканчивает ужин интересная блондинка. Одна и хорошенькая… Ты никуда не спешишь, впереди долгий путь. И пусть официант не торопится с заказом, не важно, что отбивная пересушена, а картофель, наоборот, недожарен, в купе тебя ждёт опостылевшая верхняя полка, маленькое, грязненькое, где-то внизу, окошко и бабушка, которой ты уступил своё удобное нижнее место. Бабушка большую часть времени спит (поэтому забираться наверх и спускаться неудобно) или с аппетитом, не торопясь, ест, разложив на столике извлекаемые из безразмерной корзины припасы…

      Три места в соседнем купе оккупировали возвращавшиеся из отпуска во Владивосток рыбаки. У них круглые сутки дым стоял коромыслом. Четвёртый пассажир, субтильного вида мужчина средних лет, в очках, по виду служащий, в празднике жизни участия не принимал, всё больше книжку читал. Зато рыбаки гуляли так, словно на днях наступит конец света. С раннего утра начиналось хождение по вагону в поисках спиртного, к обеду все были веселыми, а вечером – ресторан до глубокой ночи. Сразу по приезду ребята уходили в рейс на Большом Морозильном Рыболовном Траулере (БМРТ) в Берингов пролив, в Бристоль, как они говорили.

      Они описывали эти долгие три-четыре месяца без берега, когда из всех развлечений – лишь нескончаемые вахты и выматывающая душу качка. Под ногами – обледенелая палуба. В кубрике – неистребимый, пропитавший все запах рыбы. А вокруг, куда ни кинь взгляд, лишь серое небо и накатывающие на тебя монотонно одна за другой стылые, ленивые волны.

      – Люблю море с берега, а корабль на картинке, – глубокомысленно изрекал пожилой стармех Алексеич.

      Матросик Сеня Куликов, прозванный Альбатросом, возражал:

      – А мне море – в кайф! Что – на берегу? Пропьешься и лапу сосешь…

      Слегка пошатываясь, выплывал