Голландская могила. Моника Кристенсен

я серьёзно. А кстати, как тебе знакомство? Мы же просили, чтобы они никому не рассказывали, что ты следователь!

      – Ну да, но эта девочка – кстати, очень милая – и не рассказывала. Она только упомянула, что я старший инспектор британской полиции. Может, я работаю в дорожной полиции?

      Эмма поджала губы и решила, что те, кто осмелится потревожить её мужа во время отпуска, будут иметь дело с ней. Ему нужно отвлечься и сменить обстановку. Эмма смутно догадывалась, что он чувствует себя подавленным. Перестав работать, он начал впадать в длительные приступы депрессии, и никому – ни друзьям, ни коллегам, ни ей самой – вытащить из них Роуза не удавалось. Он просто-напросто отказывался говорить о болезни.

      В другой каюте, дальше по коридору, мать и дочь Хемминг тоже сняли верхнюю одежду и теперь распаковывали чемоданы. Старшая миссис Хемминг была недовольна почти всем, в том числе и знакомством с гидом.

      – И с какой вообще стати она так расхваливала этого Роланда Фокса? А про Роузов говорила так, словно те – знаменитости! Да он всего-навсего инспектор полиции! И что в этом такого особенного? А каюта – почему, интересно, у них такая огромная каюта? Намного больше нашей! Раза в два! Наша по сравнению с той – просто жалкая каморка. Она в их ванную целиком поместилась бы. С другой стороны коридора тоже есть каюта, я в неё заглянула – она точь-в-точь как их, но там никто не живёт. Тогда почему бы не поселить туда нас?

      – Мама, ты что, шутишь? Разве неясно, что за люкс они и заплатили больше всех остальных?

      Ада Хемминг скривила рот – отчасти недовольно, а отчасти озабоченно, совсем как мать. Хотя друг от друга их отделяли тридцать лет, а разница в весе составляла килограммов двадцать, казалось, будто лицо матери отражается в лице дочери. Такое сходство возникает только благодаря общим генам.

      – А что я писатель – уж об этом-то она могла упомянуть? Ты же знаешь, как важно собрать информацию прямо на месте, там, куда я приезжаю! Поэтому необходимо, чтобы люди вокруг знали, кто я такая.

      Дочери никогда и в голову не пришло бы признать это вслух, но она понимала, что слава за её матерью тянется скорее дурная: её путевые заметки отличались обилием ненужных деталей. Бог знает, каким образом, но ей удавалось уломать крошечное издательство в Кембридже, чтобы они издавали её творения. Дочери казалось, это просто потому, что директор издательства и её мать когда-то вместе учились. Сам же директор убеждал её, что у миссис Хемминг имеется постоянный круг читателей. И хотя её заметки не назовёшь ни увлекательными, ни актуальными, читатели ценят в них именно точность.

      – Твоя мать пишет не для вульгарной современной публики, которая читает книги и тут же их выбрасывает, – высокопарно заявил он однажды. – Она писатель будущего, когда читатель превыше всего ценит качество. Пусть книги у твоей матери неинтересные – зато они содержат точную информацию.

      Удивительно, но их маленькой семье хватало на жизнь дохода от продажи этих книг. Дочь выполняла