Поэмы. Николай Некрасов

меня

      От лиха мужа,

      Змея лютого!

      Свекровь-матушка

      Велит больше бить,

      Велит кровь пролить…

      Хор

      Плетка свистнула,

      Кровь пробрызнула…

      Ах! лели! лели!

      Кровь пробрызнула…

      – Филипп на Благовещенье

      Ушел, а на Казанскую

      Я сына родила.

      Как писаный был Демушка!

      Краса взята у солнышка,

      У снегу белизна,

      У маку губы алые,

      Бровь черная у соболя,

      У соболя сибирского,

      У сокола глаза!

      Весь гнев с души красавец мой

      Согнал улыбкой ангельской,

      Как солнышко весеннее

      Сгоняет снег с полей…

      Не стала я тревожиться,

      Что ни велят – работаю,

      Как ни бранят – молчу.

      Да тут беда подсунулась:

      Абрам Гордеич Ситников,

      Господский управляющий,

      Стал крепко докучать:

      «Ты писаная кралечка,

      Ты наливная ягодка…»

      – Отстань, бесстыдник! ягодка,

      Да бору не того! —

      Укланяла золовушку,

      Сама нейду на барщину,

      Так в избу прикатит!

      В сарае, в риге спрячуся —

      Свекровь оттуда вытащит:

      «Эй, не шути с огнем!»

      – Гони его, родимая,

      По шее! – «А не хочешь ты

      Солдаткой быть?» Я к дедушке:

      «Что делать? Научи!»

      Из всей семейки мужниной

      Один Савелий, дедушка,

      Родитель свекра-батюшки,

      Жалел меня… Рассказывать

      Про деда, молодцы?

      «Вали всю подноготную!

      Накинем по два снопика», —

      Сказали мужики.

      – Ну то-то! речь особая.

      Грех промолчать про дедушку.

      Счастливец тоже был…

      ГЛАВА III. САВЕЛИЙ, БОГАТЫРЬ СВЯТОРУССКИЙ

      С большущей сивой гривою,

      Чай, двадцать лет не стриженной,

      С большущей бородой,

      Дед на медведя смахивал,

      Особенно как из лесу,

      Согнувшись, выходил.

      Дугой спина у дедушки.

      Сначала все боялась я,

      Как в низенькую горенку

      Входил он: ну распрямится?

      Пробьет дыру медведице

      В светелке головой!

      Да распрямиться дедушка

      Не мог: ему уж стукнуло,

      По сказкам, сто годов,

      Дед жил в особой горнице,

      Семейки недолюбливал,

      В свой угол не пускал;

      А та сердилась, лаялась,

      Его «клейменым, каторжным»

      Честил родной сынок.

      Савелий не рассердится.

      Уйдет в свою светелочку,

      Читает святцы, крестится,

      Да вдруг и скажет весело:

      «Клейменый, да не раб!..»

      А крепко досадят ему —

      Подшутит: «Поглядите-тко,

      К нам сваты!» Незамужняя

      Золовушка – к окну:

      Ан вместо сватов – нищие!

      Из оловянной пуговки

      Дед вылепил двугривенный,

      Подбросил на полу —

      Попался свекор-батюшка!

      Не