Поэмы. Николай Некрасов

к новому,

      Хапуге, привыкать,

      Однако делать нечего,

      По времени приладились

      И к новому писцу.

      Тот ни строки без трешника,

      Ни слова без семишника,

      Прожженный, из кутейников —

      Ему и Бог велел!

      Однако, волей Божией,

      Недолго он поцарствовал, —

      Скончался старый князь,

      Приехал князь молоденькой,

      Прогнал того полковника.

      Прогнал его помощника,

      Контору всю прогнал,

      А нам велел из вотчины

      Бурмистра изобрать.

      Ну, мы не долго думали,

      Шесть тысяч душ, всей вотчиной

      Кричим: – Ермилу Гирина! —

      Как человек един!

      Зовут Ермилу к барину.

      Поговорив с крестьянином,

      С балкона князь кричит:

      «Ну, братцы! будь по-вашему.

      Моей печатью княжеской

      Ваш выбор утвержден:

      Мужик проворный, грамотный,

      Одно скажу: не молод ли?..»

      А мы: – Нужды нет, батюшка,

      И молод, да умен! —

      Пошел Ермило царствовать

      Над всей княжою вотчиной,

      И царствовал же он!

      В семь лет мирской копеечки

      Под ноготь не зажал,

      В семь лет не тронул правого,

      Не попустил виновному.

      Душой не покривил…

      «Стой! – крикнул укорительно

      Какой-то попик седенький

      Рассказчику. – Грешишь!

      Шла борона прямехонько,

      Да вдруг махнула в сторону —

      На камень зуб попал!

      Коли взялся рассказывать,

      Так слова не выкидывай

      Из песни: или странникам

      Ты сказку говоришь?..

      Я знал Ермилу Гирина…»

      – А я небось не знал?

      Одной мы были вотчины,

      Одной и той же волости,

      Да нас перевели…

      «А коли знал ты Гирина,

      Так знал и брата Митрия,

      Подумай-ка, дружок».

      Рассказчик призадумался

      И, помолчав, сказал:

      – Соврал я: слово лишнее

      Сорвалось на маху!

      Был случай, и Ермил-мужик

      Свихнулся: из рекрутчины

      Меньшого брата Митрия

      Повыгородил он.

      Молчим: тут спорить нечего,

      Сам барин брата старосты

      Забрить бы не велел,

      Одна Ненила Власьева

      По сыне горько плачется,

      Кричит: не наш черед!

      Известно, покричала бы

      Да с тем бы и отъехала.

      Так что же? Сам Ермил,

      Покончивши с рекрутчиной,

      Стал тосковать, печалиться,

      Не пьет, не ест: тем кончилось,

      Что в деннике с веревкою

      Застал его отец.

      Тут сын отцу покаялся:

      «С тех пор, как сына Власьевны

      Поставил я не в очередь,

      Постыл мне белый свет!»

      А сам к веревке тянется.

      Пытали уговаривать

      Отец его и брат,

      Он все одно: «Преступник я!

      Злодей! вяжите руки мне,

      Ведите в суд меня!»

      Чтоб хуже не случилося,

      Отец