Правда о зомби. Секретные проекты спецслужб. Юрий Фролов

помощникам, которые, невзирая на демонстрацию своей «слепой преданности делу и руководству», тем не менее, внутренне были бы рады падению своего шефа и мечтали занять его место. Своими словами и мелкими прегрешениями помощники вызывали подозрения у шефов. При таком окружении поневоле станешь мнительным и нервным.

      Вспомним высказывание одного западного политика, что «карьеризм – это такая неодолимая бацилла, которая поражает самую честную душу, ступившую на золотую ступеньку лестницы власти». Словом, психологический климат за «царскими» стенами был, откровенно говоря, не совсем благополучным. И такая атмосфера с годами могла отразиться на психике самих предержащих бразды правления. В действительности некоторые из них и были подозрительными, мстительными, недоверчивыми, осторожными в словах, хотя на юбилеях обнимались и целовались перед телеоператорами.

      И тем не менее позиции во власти трех перечисленных самоубийц были настолько прочными, что явного повода кончать жизнь у них не было. Взять того же Н. Е. Кручину: не один он располагал секретной информацией о расходовании сотен миллионов партийных рублей и о вкладах за рубежом. Да, он знал много, очень много, но управделами – не та должность, на которой замыкается паутина финансовой власти, и не он в конце концов распоряжался этими вкладами. Он лишь – высший канцелярский (!) чиновник, через которого шли тайные партийные финансовые документы: какой зарубежной компартии сколько миллионов отчислить для ведения антигосударственной подрывной деятельности, как распорядиться сотнями миллионов внутри страны и т. д. Но знание этой информации все же было опасно для Кручины: «А вдруг за меня возьмутся демократы, и их люди из спецподразделений начнут допрашивать с пристрастием? Тогда даже за тюремными стенами достанут оставшиеся на свободе „тузы“ из ЦК», – вполне логично мог предположить Кручина. И если он пришел к такой навязчивой мысли, то выход для него оставался один… Какой это выход, уже известно.

      Сделаем исключение для верного служаки – маршала Ахромеева, который не перенес позорного краха ГКЧП, путча и, как офицер чести, покончил с собой. Но опять странность: почему именно через повешение, ведь это считается позорной смертью? Неужели у маршала под рукой не нашлось табельного или именного пистолета, что в традиции русского офицерства?

      А может быть, самоубийства вызваны наслоением государственных и личных драм, разладов в семье? Но, насколько известно, в семьях Цвигуна, Пуго, Кручины и Ахромеева все тоже было относительно благополучно, а до трагедии в шекспировском стиле, по мнению психологов, эти деятели не доросли эмоционально, духовно – в силу «кондового» советского партийного воспитания. Это были прагматики и реалисты до мозга костей. Они никогда не совершали ответственных поступков, не просчитав вероятные события на два-три хода вперед. Так неужели они, анализируя нестабильную социально-политическую ситуацию в стране, не учли возможности провала