Путин – исполнитель злой воли. Юрий Скуратов

убийств – непочатый край работы, удалось сделать только первые, начальные шаги и надо было идти дальше, чтобы переломить ситуацию. Не позволили, не дали…

      Несколько встреч с президентом

      Думаю, что о Ельцине еще много будет написано. Всякого, и хорошего, и плохого, как о первом правителе в постсоветском пространстве. Мое видение президента – это мое видение.

      Хотя я и много общался с Борисом Николаевичем Ельциным, много читал о нем, я не уверен, что понял до конца этого человека.

      Фигура эта – очень противоречивая.

      Для меня есть два Ельцина, и я хорошо, без бинокля, с близкого расстояния, наблюдал и того, и другого. Первый Ельцин – это доброжелательный, приветливый, с теплым пожатием руки, с поддерживающими словами, которые, наверное, мог находить только он, и больше никто; и второй Ельцин – это человек, который все делает для того, чтобы удержаться у власти, – властолюбивый едва ли не до патологии, болезненно реагирующий на любую попытку критиковать его, раздражительный. Всякие хвори, о которых очень много писали, конечно же, наложили на него отпечаток.

      Всегда, сколько бы мы с ним ни встречались, по голосу – теплому, участливому или, наоборот, холодному, отчужденному – я понимал, в каком состоянии он находится и как его настроили ко встрече со мной, как подготовили. Раньше его готовили Краснов – помощник по правовым вопросам и Орехов – начальник соответствующего управления, позже – это было в большинстве случаев – дочь Татьяна и Чубайс. Последние готовили, конечно, тенденциозно, субъективно, по-своему, как им было выгодно, трактовали некоторые события, связанные с деятельностью прокуратуры. Будучи настроенным против меня, Ельцин всегда вел себя агрессивно, подозрительно. Либо, наоборот, если никто с ним специально не поработал, был дружелюбен, участлив. Очень разным бывал этот человек, любой вызов к нему – это ребус, который до встречи с ним разгадать невозможно.

      Последняя деловая встреча в Кремле с ним произошла в октябре 1998 года. Мы планировали – на этот раз с Ореховым – провести разговор по Центральному банку, было еще несколько серьезных вопросов, к которым я тщательно готовился – их надо было обязательно обсудить с президентом, – в общем, предстояла напряженная работа.

      Я зашел в кабинет, известный по многим телерепортажам, поздоровался, сел, как обычно, на стул справа от президента, почувствовав некий жар от телевизионных камер – в кабинете было полным-полно телекорреспондентов.

      Борис Николаевич, явно обращаясь к телекамерам и почти не видя меня, работая на публику, произнес:

      – Давайте мы с вами спросим у Генерального прокурора: какие дела по коррупции, по убийствам он довел до суда? Какие громкие дела вообще расследовал?

      И так далее. Поскольку у меня все это довольно плотно сидело в голове, – ведь этим приходилось заниматься каждый день, – я начал перечислять дела, которые мы направили в суд, и те, что еще расследуем не без успеха, в какой стадии они находятся, какие есть трудности… В общем, перечень у меня оказался большой.