Королевский сорняк. Татьяна Гармаш-Роффе

люди зеленеют от зависти – то это их выбор. Это их бессонные злые ночи и их головная боль. Ты должна научиться не зависеть от чужого мнения, Антония. Только тогда ты станешь сильной.

      – Я не умею так…

      – Тут и уметь нечего! Ну-ка, вскинь головку гордо… Нет, Антония, не надо задирать подбородок к потолку! Я сказал «вскинь», а не «закинь»! Чуть-чуть, вот так, – Кирилл показал, и Тоня послушно повторила жест. – А лицо?! Что ты сделала с лицом? Впечатление такое, что сейчас заплачешь! Изобрази мне ироническую улыбку! Антония, с такой рожей Баба Яга собирается сожрать маленьких детей! Встань сюда, перед зеркалом. Видишь? Вот, вот, так уже лучше… Запомни эту улыбку – губными мышцами запомни. Закрой глаза… Запомнила? А теперь еще раз, не глядя в зеркало!

      Он замучил ее, совсем замучил этой репетицией. Но Тоня, в конечном итоге, была Кириллу благодарна: она сделала столько открытий о своем лице! Оказывается, раньше она с ним была незнакома. Она и не представляла, что можно научить лицевые мышцы выражать то, что ей надо. И откуда Кирилл все это знает?

      О, это было великолепно! Как мучительно она покраснела, вскинув головку и проговорив на очередные подколы товарок: «Нет, я не завела себе богатого любовника! Я влюбилась! Это разные вещи!» И краска залила даже ее шею.

      А на следующий день, в своем нарядном платье, она была словно в кандалах. Едва дышала под жадными взглядами, пытаясь сделать невозмутимый вид. А уж когда Кирилл, придя к концу смены, обнял ее за талию, то она прижалась к нему, как дрожащий пес, – так тяжко ей было выдерживать чужую зависть!

      Ничего-ничего, Антония, тяжело в учении – легко в бою! Ты добрая, ты жалеешь даже тех, кто тебя обижает… Но ты просто не догадываешься, что твоя доброта есть не более чем трусость. Ты не умеешь постоять за себя, и потому тебе легче простить, чем дать достойный отпор. Но теперь мы с тобой начнем этому учиться. Будем развивать амбиции, жажду успеха. Дадим тебе его попробовать на вкус. Ты почувствуешь собственную цену. И вот тогда мы посмотрим, что останется от твоей доброты, от твоей жалостливости и легкой способности прощать…

      – Они мне практически бойкот объявили! – пожаловалась она на следующий день Кириллу. – Разговаривают со мной сквозь зубы, не глядя, зло… – Слезы выступили у нее на глазах. – Что я им плохого сделала, Кирилл?

      – Ничего, разумеется. Но именно в этом вся проблема: ты позволяешь себя обижать, поэтому тебя обижают. Ты должна изменить свой стиль поведения, Антония. Пора научиться смотреть на них свысока.

      – Зачем?!

      – Ты должна поставить их на место, унизив их.

      – Но почему?! Это нехорошо, Кирилл, унижать людей!

      – Они вступили в войну с тобой! У тебя не осталось выбора.

      – Не понимаю… – Тоня нахмурилась. – Объясни.

      Он вдруг расхохотался и притянул ее к себе. Он говорил с ласковой усмешкой: лучший способ защиты – это нападение. Надо уметь отвечать на агрессию агрессией. Эти люди недостойны твоей доброты – они достойны только твоего презрения!

      Тоне это не нравилось. Она не знала, как возразить Кириллу, – но ей это не нравилось.

      – Это