Г: Малое стихотворное собрание. Том 4. Дмитрий Пригов

дни празднеств и побед с собою

                                отождествляем

      А Родина – это, естественно, мать,

                                ее мы любим и даже

                                больше – обожаем

      И стыдимся, и ревнуем, и презираем,

                                и помыкаем, и мучаем,

                                и желаем

      И наиболее впечатлительные,

                                как говорит Фрейд,

                                убивают отца

                                и с Родиной

      сожительствуют и все не удовлетворены

                                вполне

      А мы – мы простые люди, мы и с отцами

                                разойдемся да и

                                женимся на стороне

      «Вот я курицу зажарю…»

      Вот я курицу зажарю

      Жаловаться грех

      Да ведь я ведь и не жалюсь

      Что я – лучше всех?

      Даже совестно, нет силы

      Вот поди ж ты – на

      Целу курицу сгубила

      На меня страна

      «Давай, Лесбия, болеть в одной постельке…»

      Давай, Лесбия, болеть в одной постельке

      Бледными тельцами касаясь

      То в жару виртуально расширяющимися

      То в испарине холодной истончающимися

      И сходя, сходя на нет полупрекрасные

      За окнами вдруг увидим знамена красные

      Праздничные —

      Коммунисты опять к власти, знать, пришли

      «Давай, Лесбия, заведем себе ребеночка…»

      Давай, Лесбия, заведем себе ребеночка

      И будем мыть его в теплой водичке, ласкотая

      Обмывая целлулоидные ножки

      И в тонкой вытиральной простыночке

                                промокшей

      Стремительно понесем его в кроватку

      На ходу в окошко взгляд бросив случайный —

      Ишь, опять вроде к власти демократы

      Пришли

      После перерыва

      «Чайка огромной звериной красы…»

      Чайка огромной звериной красы

      Гордо вышагивает и недаром

      Вот бы еще ей лихие усы

      Славным была бы приморским жандармом

      Или начальником чрезвычайки

      Я обращался бы к ней: Товарищ Чайка

      Куда прикажете арестованных девать? —

      В расход! – и по своим делам

      «Такая большая страна…»

      Такая большая страна

      А все вот никак не провалится

      Всё, вроде, одна сторона

      Ее

      Как будто бы рушится, валится

      То кровь, то скопившийся пот

      И гной

      Как будто проломит, продавит

      Ан, нет —

      То Петр что-то там подопрет

      То Павел чего-то подправит

      И дальше пошло

      «Еще не вся повыпита отвага…»

      Еще не вся повыпита отвага

      Из наших белых самобытных тел

      И государства серая бумага

      Еще промнется от великих дел

      И будут кверху восходить высоты

      И дали разнесутся по краям

      И здесь умрет не тысячный,

      не сотый —

      Но первый и второй.

      И будет храм.

      «Теперь поговорим о Риме…»

      Теперь поговорим о Риме

      Как древнеримский Цицерон

      Врагу народа Катилине

      Народ, преданье и закон

      Противпоставил как пример

      Той государственности зримой

      А в наши дни Милицанер

      Встает равнодостойным Римом

      И даже больше – той незримой

      Он зримый высится пример

      Государственности

      «Вот голая идет красавица…»

      Вот голая идет красавица

      Среди ослабшей государственности

      Ей всё это конечно нравится

      А мне это не то что нравится

      Да и не то чтобы не нравится

      Меня все это не касается

      Ну разве только в смысле нравственности

      И в смысле нарушенья