Любовная Любовь. Елена Прекрасная

бы по душе моим родителям. Используя весь свой артистизм, я с притворной тоской смотрела на маму. Наконец раскрасневшаяся проводница громко крикнула: "Провожающие, покиньте вагон!". Стало заметно свободнее, когда толпа ревущих мам и хмурых пап вышла на платформу. Остались только мы – студенты! Юные, сонные, но воодушевлённые и взрослые! Можно было уже не притворяться, не сдерживать улыбки, не давить слёзы. Хотелось дышать полной грудью, несмотря на жуткую вонь смешавшихся в душном вагоне запахов чипсов, варёных яиц, свежих огурцов и тестостерона. Мне хотелось закрыть глаза и ехать так все пять часов до пересадки, с наслаждением смакуя в своей голове картинки из будущего. Вот я у кафедры, вот в библиотеке, вот на тусовке, а вот в руках красивого, взрослого… Чёрт! Чуть не забыла про прощальный взгляд! Я прижалась щекой к стеклу и медленно подняла веки, поджала плечи, изображая тяжёлый вздох. Хатико мои стояли напротив и вкрадчиво смотрели мне в глаза, словно гипнотизируя или пытаясь донести до меня какую-то важную мысль. Какую? Мне было неважно. Важным было лишь то, что они остаются там, а я, наконец-то, уезжаю в новую жизнь. Хотя и старая была неплоха. Но так думать я стала значительно позже.

      Было мне тогда семнадцать лет. Совсем девочка. Умная, симпатичная, весёлая девчонка невысокого роста, спортивного телосложения. От природы волнистые, густые, русые волосы я старательно выпрямляла утюжком, и кончики прядей щекотали спину чуть ниже узенькой талии. Серо-бирюзовые глаза-хамелеоны чаще отдавали изумрудно-зелёным, но иногда казались небесно-голубыми. Они всегда смотрелись ярко и прохладно на моём бледном лице. Холодный взгляд отвлекал внимание от назойливых маленьких прыщичков, которые я, конечно, замазывала плотным слоем тонального крема. Прямой, вниз смотрящий носик и слегка пухлые губки делали мой образ достаточно милым. Да, хищные выразительные глаза на смазливом, всё ещё детском личике определенно добавляли моей внешности чарующую привлекательность. Но всё же своей сильной стороной я всегда считала начинку – смышлённость, рассудительность, знания, эрудицию и юмор. В голове витали мечты о прекрасной юридической карьере, престижной работе и продуктивной самореализации.

      Росла я в авторитарной семье, в ежовых, так сказать, рукавицах. Мы жили с родителями в северной деревушке Конёво, добраться до которой можно было только на машине через райцентр Заозёрск, что в десяти километрах от деревни. Конёво было самым близким к нему поселением, и мы с мамой часто ездили туда по важным делам и за покупками. Широкие, просторные улицы пятиэтажек, соседствующие с переулочками деревянных избушек с печным отоплением., современный больничный комплекс с наличием узкопрофильных специалистов., пара вместительных школ с интерактивными досками., вертолётный аэропорт и речной порт для полётов в совсем отрезанные от цивилизации деревушки и даже несколько торговых центров, в которые перекочевали рыночные тётеньки с клетчатыми сумками – всё это делало Заозёрск чем-то средним между маленьким городком и большой деревней. Именно здесь находилась железнодорожная станция, которую непременно миновали все жители района, совершая поездки в большие, настоящие города. Соответственно, на учёбу я ехала сначала полчаса на машине до железнодорожного вокзала Заозёрска, потом на поезде около пяти часов до ближайшего городка Совда, там садилась на автобус и через три часа прибывала на автовокзал Низинска. Низинск был ближайшим к нам крупным сибирским городом. Чуть выше по железной дороге в сторону Урала располагался ещё один большой город Мовшовск, добираться до которого нужно было тем же поездом, но дольше и без пересадок. Почти вся заозёрская молодёжь училась в этих двух городах, а потом либо оседала там же, либо возвращалась в родные края.

      В Конёво было всего улиц пять, не больше. Три магазинчика. Школа, которую конёвские школьники делили с ребятами из соседнего села Хвойный. Между деревнями и сёлами района плотно разросся смешанный лес. На уроках географии нам показывали фотографии Заозёрского района с высоты птичьего полёта. С этого ракурса он был похож на старого лохматого мерина, лежащего в луже на боку. Густой лес казался плотной шерстью на его теле, которая через каждый сантиметр фотографии прерывалась болотами, словно лишаями. А вокруг туловища подступали серые водные круги, в которых бедное животное вот-вот утонет. Это были многочисленные, разные по глубине и форме озёра, в честь которых и назвали наш район Заозёрским. Конёво располагалось на месте головы мерина, на которую из нескольких озёрных кругов, точно пряди гривы, сочились ручейки – малюсенькие речки, на побережьях которых образовывались деревни. Один из таких ручейков-прядей был грязной, высыхающей речкой Конюшкой, что текла параллельно самой длинной улице села Конёво. На этой улице и жила моя семья. Двухквартирный дом на земле, печка, банька, огород, палисадник и картофельное поле. По дому и огороду я с раннего детства хлопотала, как маленький хозяйственный домовёнок Кузя. Дела домашние часто делала нехотя, но качественно – а то могла и поджопник получить. С десяти лет, а именно столько мне было, когда мама родила мне сестру, к умениям мыть посуду, полоть грядки, чистить снег и носить дрова добавились ещё навыки: нянчиться, стирать и гладить пелёнки и гулять с малышкой. А вот уже к пятнадцати годам я могла самостоятельно готовить на всю семью, топить печь, носить воду с колонки,